Подготавливая сцену Алиса старалась не смотреть на Драйера, но теперь она осторожно подняла голову и пригляделась к нему. Вдруг он не умер? Вдруг это он царапал, пытаясь встать со стула? Но Драйер не двигался, и свечи были на месте, отбрасывая странные зловещие тени. Дрожь прошла по телу Алисы при виде его лица, крови, которая наполняла то, что раньше было его глазами. Было ли у нее время, чтобы проверить его пульс? Ведь если Лео все еще жив, если он сможет протянуть еще несколько минут, чтобы сказать людям правду о Альрауне?..

Но у Алисы не было времени: люди пробовали открыть замок, и кто-то говорил, что все это бесполезно — необходимо выломать дверь.

Алиса снова легла и взяла флаконы лака для ногтей. Хватит ли лака? Должно было хватить. Кровь Драйера была разбрызгана повсюду. Ее руки тоже запачкались в его крови, когда она усаживала его на стул. При тусклом освещении все должно было выглядеть правдоподобно.

По крайней мере странные звуки, доносившиеся из-за стены, прекратились. Раздался новый голос: «Попробуйте толкнуть дверь. Будет достаточно несколько раз хорошо ударить по ней. Бог знает, что там сейчас происходит».

Когда в дверь ударили во второй раз, Алиса вылила содержимое флаконов на запястья: сначала на левое, потом на правое. Потом осторожно спрятала пустые флаконы в своем палантине. Она знала, что Илена обнаружит их раньше, чем кто-либо другой. Потом Алиса закрыла волосами лицо и вытянула вперед руки, чтобы все могли увидеть глянцевую темно-красную жидкость, стекавшую на пол.

В этот момент замок взломали, и дверь с грохотом открылась. Алиса услышала крики ужаса и затрудненное дыхание Илены, склонившейся над ней. Потом Илена выпрямилась и начала распоряжаться.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, — говорила она. Она врач, и она может осмотреть лежащих здесь людей. Господин Драйер мертв, и, конечно, нужно вызвать полицию.

Илена снова склонилась над Алисой. Алиса почувствовала теплые пальцы Илены, когда она проверяла пульс на ее горле.

— Слабый пульс! — кричала Илена. — Очень слабый. Дайте мне что-нибудь, что-то вроде жгута, чтобы остановить кровотечение. Дайте вон тот шелковый шарф. Быстро! — Алиса почувствовала, как ее запястья перевязывали шелковым шарфом, одновременно закрывая уже застывавший лак для ногтей. Потом Алиса услышала, как один из мужчин говорил о том, что вызвал карету «скорой помощи».

— У нас нет времени ждать ее, — резко отвечала Илена. — Баронесса потеряла очень много крови. Мой автомобиль стоит неподалеку; я сама отвезу ее в больницу, в которой работаю. Вы, — Алиса почувствовала, как Илена властным жестом указала на одного из мужчин, — понесете ее. Но я буду идти рядом, чтобы держать ее руки у нее над головой.

Когда Алису подняли (ей показалось, что это был оператор, который дал Альрауне апельсиновый сок), кто-то спросил:

— Но что же, спрашивается, случилось здесь?

— У меня нет времени на разговоры, — отрезала Илена. — Но, по-моему, все ясно. Баронесса убила мужчину, который мучил ее в Освенциме. Я была в Освенциме вместе с ней и знаю ее историю. А затем баронесса, раскаявшись, пыталась убить себя.

— Мы сообщили, что я умерла по пути в больницу, — сказала Алиса слушателям. — Нам каким-то чудом удалось пройти все формальности. Конечно, было трудно убежать из студии и от полиции.

— Детективы настояли бы на том, что место преступления должно оставаться без изменений, — сказал Лайам.

— Верно. И иллюзия была бы разрушена. Как бы там ни было, для полиции мы оставили тело Драйера. А позже Илена сумела подготовить в больнице, в которой работала, свидетельство о моей смерти. Она очень рисковала, ее сразу же уволили бы и лишили лицензии, если бы обман открылся.

— Но полиция должна была увидеть ваше тело, разве не так? — спросила Франческа.

— Да, но это было лишь формальностью. Детективы ни на минуту не усомнились в свидетельстве о моей смерти, которое им предъявила Илена. А мне она просто дала огромную дозу веронала. Это снотворное в те времена было достаточно трудно достать. Конечно, это была не смертельная доза, но ее хватило, чтобы я казалась мертвой. Пришел хирург, бросил на меня поверхностный взгляд, и бюрократия была удовлетворена. Чуть позже я села в инвалидное кресло, и Илена вывезла меня из больницы. Потом я выпила несколько литров черного кофе, чтобы избавиться от действия веронала.

— А как же вскрытие тела? — спросила Люси.

— Не было никакого вскрытия. Илена могла быть очень властной и требовательной. Она раскричалась, что я много лет провела в концлагерях, что никто не посмеет коснуться моего тела, кроме нее. Илена говорила, что была хорошим врачом и что, по ее мнению, у полиции Ашвуда было достаточно информации об убийствах. Поэтому все были рады отпустить ее восвояси. Илена подготовила ложное свидетельство о смерти для коронера, в котором говорилось, что смерть наступила из-за большой потери крови.

— А как же были проведены похороны? — спросила Люси.

— Когда коронер разрешил забрать тело для похорон, Илена сказала, что похороны будут проведены скромно, что баронесса не желала пышных церемоний. Никто не знал, откуда приехала баронесса, где живут ее родственники. Я провела те дни в маленькой гостинице, далеко от Ашвуда. Я не пользовалась косметикой и носила косынку на голове, чтобы никто не мог узнать меня. «Алиса Уилсон» вернулась, как видите. Скоро волосы отросли, и я стала обычной седой леди, приближающейся к среднему возрасту.

Люси внимательно слушала, но, когда Алиса замолчала, она сказала:

— Алиса...

— Что, Люси?

— Наверное, ты очень устала, вспоминая все это...

— Да, но это приятная усталость. Освобождение. Наверное, так чувствуют себя католики, когда исповедуются. Так что, если у тебя есть какие-то вопросы, задавай их.

— Дебора знала правду, не так ли? — спросила Люси. — Она знала, что ты не умерла?

Алиса внимательно посмотрела на Люси:

— Почему ты так решила?

— Во-первых, иногда мне казалось, — начала Люси, надеясь, что она не переходит ни через какие границы, — что тетя Деб хочет сообщить мне что-то важное о нашей семье. Во-вторых, мне кажется, что ты не могла позволить ей жить с мыслью, будто тебя больше нет.

— Дорогая Люси, ты, конечно же, права, — улыбнулась Алиса. — Дебора действительно знала. Ей было четырнадцать лет, и она была очень умной девочкой. И независимой... Я ведь провела шесть лет в концентрационных лагерях, и Дебора вынуждена была стать самостоятельной. Илена привезла ее ко мне, и я ей все рассказала. — Алиса улыбнулась. — Дебора все поняла и поддержала меня. Моя дорогая Деб.

— А моя мама?

Казалось, Алиса пыталась подобрать нужные слова...

— Марианна очень сильно отличалась от своей сестры. Ей было только три года, когда произошли эти убийства в Ашвуде, и она, конечно, ничего не поняла. Таким образом, мы, то есть Дебора, Илена и я, решили, что Илена заберет всех троих детей — Деб, Марианну и Альрауне — в Польшу, к своим родственникам. Позже мы собирались все рассказать Марианне. Я хотела, чтобы она сперва повзрослела.