Я просто начну его тяготить.

Его звонки или письма станут реже, короче, формальнее. Он начнёт жалеть о своих поспешно данных обещаниях и избегать меня. Каждый раз, отсылая имейл или набирая приветствие в аське, он будет надеяться, что я наконец-то всё поняла, что в этот раз не отвечу. А я все буду и буду отвечать, не обращая внимания на унижение, на откровенное безразличие с его стороны, вымаливая хоть крошку, хоть слабый намёк на те чувства, которые когда-то горели так ярко, а сейчас — погасли. Так бывает. Когда вы живете слишком разными жизнями, так всегда бывает.

Поэтому лучше обрубить это сразу. Одним махом. Хотя бы ради всего того, что у нас было. И ещё будет. Ровно до третьего марта.

Я не буду портить ему радость перед отъездом, обещаю себе, чувствуя, как его руки буквально сдирают с меня одежду — в этом исступлении Ромка сам пытается забыться, не замечать нестыковок, проблем с документами, отсутствия у меня визы, знания языка, права на работу или учёбу.

Не буду тратить ни секунды на препирательства, на ссоры — наше время слишком ценное, чтобы заполнять его подобной ерундой. Я буду жить с ним и для него ровно до того дня, когда он сядет в самолёт.

А потом — просто исчезну, пропаду. Чтобы не отравлять наше яркое прошлое унылым увяданием.

— Скажи, что согласна, Женьк… Что будешь делать, как я говорю. Что не натворишь херни… как ты умеешь… как тебя, блядь, тянет… Постоянно! — вбивая в меня каждое слово, Ромка запрокидывает мою голову назад, крепко сжимая волосы у корней, не давая шанса отвернуться, отвести взгляд — наверное, так почти невозможно врать. Но у меня получается.

— Я согласна, Рома. Я согласна…

И закрываю глаза, желая полностью раствориться в коротком моменте счастья, которого у меня скоро не будет.

Апрель 2019. 4.00 утра

Открываю глаза в ответ на первый же звук будильника. Спала ли я хоть немного этой ночью? Рассеянно хлопая ресницами, сажусь, глядя в одну точку перед собой, и не могу ответить на этот вопрос.

Полночи, несмотря на то, что собиралась лечь пораньше, я провела, прихлёбывая валерьянку. Ещё полночи — ворочаясь с боку на бок и пытаясь отогнать воспоминания, которые навалились вдруг все сразу. А последний час просто лежала, закрыв глаза, в каком-то сомнамбулическом состоянии.

Адреналин и кортизол, гормоны стресса — мои вечные друзья перед каждым прилётом Мики. Какой бы взрослой и самостоятельной она ни была, я каждый раз жутко волнуюсь, пока шасси не коснётся земли, и голос диктора не объявит о посадке самолёта. Но ничего. То, что испортило мне ночь, поможет пережить и день — несмотря на отсутствие отдыха, сна нет ни в одном глазу. На адреналине и кортизоле я проскачу до самого вечера, никто и не догадается, как я вертелась в кровати накануне. Никто не должен догадаться.

Прохожу по комнате, набрасывая лёгкий халат — несмотря на то, что до конца апреля остаётся всего несколько дней, в квартире по ночам прохладно и зябко. Особенно, если живешь одна.

Сегодня это изменится. Сегодня слишком многое изменится — и мы постараемся приспособиться к этим переменам. Протягиваю руку и включаю телевизор-плазму на деревянной тумбочке для техники — музыка круглосуточного релакс-канала заполняет помещение, и мне становится спокойнее.

Все хорошо. Я успеваю принять душ и выпить первую чашку кофе. Кофе в аэропортах я не люблю. Чаще всего он пережаренный, дорогой и горчит разлукой.

А сегодня у меня день встреч.

Воду из крана специально делаю чуть прохладнее, чтобы взбодриться, в кофемолку кладу двойную порцию зёрен и, глядя на себя в зеркало, понимаю, что следы бессонной ночи всё-таки видны на лице. Отпивая из чашки, вбиваю пальцами под глаза немного консилера, чтобы скрыть синие круги, ярче проступившие после душа. Подсушиваю феном влажные волосы, натягиваю свободные, самые уютные в мире джинсы и вязаный свитер — и вот как будто ничего и не было. Никакой нервотрепки. Дзинькает напоминалка в телефоне — такси подъедет через пять минут, а я уже собрана.

Накинув лёгкую ветровку, бросаю ещё один взгляд в зеркало и, после секундного колебания возвращаюсь обратно. Беру кисточку для румян и быстро прохожусь по скулам — это не мейкап, я просто не хочу выглядеть бледной. Ещё секунда… Надо нанести тушь на ресницы — просто, чтобы отвлечь внимание от покрасневших глаз, а помада… ну, надо же завершить начатое, если накрасила глаза, почему бы на накрасить и губы?

Звонит водитель — он подъехал и ждёт, а я опаздываю. Но я готова выходить… почти готова. Нужно только добавить капельку духов, в форме маленького яблочка с рубиновыми прожилками. Аромат терпковатый и пряный, поэтому наношу чуть-чуть, самую малость, на зону за ушами — говорят, именно так можно создать эффект «шлейфа».

— О, вот это доброе утро! — окидывая меня внимательным взглядом, одобрительно качает головой таксист и даже не ворчит из-за того, что я задержалась, несмотря на предварительный заказ. — Прям цветете и пахнете! А чего на заднее сиденье? Ехали б со мной рядом, все бы видели, какая у меня пассажирка красивая, ещё и первая на сегодня! Это хороший знак, точно удачный день будет!

Благодарю за комплимент и всё-таки отклоняя его идею сесть рядом с водительским местом — ехать к аеропорту минут сорок, а если попадём в пробки при выезде из города — так все полтора часа. Времени у меня полно, и я не хотела бы тратить его на на пустые разговоры.

Негромкая музыка, которую включает потерявший надежду на разговор водитель, убаюкивает. И я, разглядывая поднимающееся над крышами домов яркое солнце, не сплю, а как будто ухожу в лёгкий транс, снова в прошлое, которое в последние дни почти заменило мне настоящее.

Точно такое же веселое солнце светило, когда я ехала провожать Ромку в аэропорт, на его первый учебный семестр в Италии. Только тогда мы ехали гораздо позже — он улетал после обеда, и я была уверена, что это наш последний день вместе.

Мы безбожно опаздывали — это я поняла только, когда сама стала летать. А тогда, не имея никакого понятия о регистрации, о длительном досмотре — полгода назад меры безопасности во всех аэропортах мира были значительно усилены — об очереди на посадку, да о каких угодно мелочах, которые могли случиться и оттянуть время, я была почти спокойна, с какой-то усталой обречённостью отсчитывая время, оставшееся нам вместе.

На выходе из метро мы с Ромкой неожиданно попали в митинг протестующих — я никак могла понять, кто эти люди, чего они требует, почему так активно куда-то движутся — куда бы мы ни развернулись, все время приходилось идти против толпы. Не выпуская моей руки, Ромка поначалу пытался лавировать, а потом пустил всё на самотёк, пристроившись по ходу движения и таща меня следом. В какой-то момент мне показалось, что он передумал, что это неожиданное препятствие подточило его решимость — ну, не судьба так не судьба, он опоздает на самолёт и не поедет учиться из-за демонстрации, чем плоха причина? Но когда людское море выплеснуло нас аккурат к остановке, где припарковался автобус до аэропорта, мне показалось это самой злой насмешкой. Не судьба — это мне остаться с ним. А он обязательно улетит, всё вокруг играет на это.