Показателем уровня влияния ВХК в послевоенные годы вновь может служить статус полигона в Кузьминках. После войны планы его вывода из Москвы не возобновлялись, а вот работы с химоружием продолжились. Именно в те годы были выполнены многочисленные эксперименты с ФОВ, том числе с табуном, зарином, зоманом, V-газами. Фактически этот полигон прекратил работы с химоружием лишь в 1961 г., когда его территория вошла в черту столицы, а часть ее была даже отдана под жилую застройку. Соответственно, срочные опыты для столичных военно-химических организаций перешли в Московскую обл. в район Бунькова, а масштабные – в Саратовскую обл. на полигон в Шиханах.

Выше уже подробно рассматривалось развитие двух ветвей триумвирата советского ВХК – военная и промышленная. Что касается третьей – медицинской – ветви, которая истово обслуживала власть в предвоенные, военные и первые послевоенные годы, то в 60-х гг. произошло фактическое размежевание.

После смены власти, случившейся в 1964 г., советская санитарно-эпидемиологическая служба попыталась в 1965–1967 гг. хотя бы декоративно исполнять правила надзора за особо опасными производствами, в том числе производствами химоружия. Соответственно, это коснулось реализации проектов как действующего завода в Волгограде [808], так и будущих заводов химоружия в Чувашии и Казахстане [588, 598]. К сожалению, ничего из этого не вышло.

Даже пассивное участие санитарно-эпидемиологической службы Минздрава в делах подготовки к химической войне не устраивало власти. Тем более их не устраивали проявившиеся в 1965–1967 гг. элементы надзорной активности. И были «приняты меры». Лучше всего это характеризует постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 17 августа 1967 г. [117], в котором подробно обсуждено расширение фронта работ по поиску новых ОВ, новых химических боеприпасов и ускорению создания новых мобилизационных мощностей. А чтобы официальная медицина в лице ГСИ Минздрава СССР не могла осуществлять даже скромного, хотя и обязательного, участия в этом процессе, МХП СССР получил разрешение утверждать техдокументацию на производства химоружия без согласования с санинспекцией Минздрава СССР.

Через год было оформлено и организационное решение. Именно тогда постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 2 сентября 1968 г. надзор за безопасностью людей на производствах химоружия был вообще снят с санитарно-эпидемиологической службы СССР и передан в Третье главное управление при Минздраве СССР [118]. К тому времени этот секретный главк существовал уже более 20 лет – он был образован еще осенью 1947 г. и первоначально имел своей целью сокрытие от и так не очень любопытного врачебного сообщества страны самого факта ведущихся работ по созданию атомного оружия и связанных с этим радиационных поражений людей. В частности, на совести «врачей» из этого главка были последствия для ничего не подозревавших жителей Челябинской обл. в связи с аварией на ПО «Маяк» в 1957 г. Вскоре это ведомство тайной медицины получило контроль над всеми работами по ракетному оружию, а затем – и по биологическому. И вот в 1968 г. дело дошло и до установления контроля над работами по химоружию. Вот так, начиная с 1968 г., надзор за проектированием, строительством и экологическим состоянием производств химоружия силами ленинского ЦК КПСС и послушного ему СМ СССР из санитарно-эпидемиологической службы Минздрава СССР был передан в ведомство секретной медицины – Третье главное управление при Минздраве СССР [118].

Соответственно, при рассмотрении очередных планов развития секретного химического подполья не забывались и нужды развития спецмедицины. Для нее, в частности, было предусмотрено развертывание в Волгограде специального Института гигиены, профпатологии и токсикологии, который должен был провести токсикологическое обобщение действия ФОВ на живые организмы и наконец-то обеспечить гигиеническое нормирование ВСД в воздухе рабочих помещений местного завода химоружия [732]. Ведь к 1970 г. выпуск зарина и зомана на заводе № 91 уже осуществлялся много лет, и рабочие травились этими ФОВ и другими ВСД без должного пригляда со стороны «медицинской науки». Теперь он (пригляд) появился, так что новая токсикологическая информация перестала пропадать впустую, а шла в дело химической войны – на защиту секретных токсикологических диссертаций.

По линии спецмедицины проходили и другие проблемы – не столько химические, сколько химико-разведывательные. Так, например, постановление СМ СССР от 9 апреля 1970 г. касалось нового подхода к проведению систематики физиологически активных веществ (которые в принципе можно приспособить к нуждам химической войны) [208]. Минздраву СССР совместно с Минобороны и КГБ было поручено создать информационный токсикологический центр. Тем самым у разведывательного сообщества страны (ГРУ Минобороны и КГБ) появился коллега-помощник. Так возник НИИ «Медстатистика» – секретный информцентр в области физиологически активных веществ (то есть химоружия всех возможных видов). И уже постановлением СМ СССР от 13 января 1972 г. решались практические вопросы – тот самый новый НИИ «Медстатистика» был введен в структуру Третьего главного управления при Минздраве СССР. На него были возложены сбор и обобщение данных в СССР о всех физиологически активных веществах, а также сбор и анализ открытых (и закрытых – спасибо доблестной разведке) зарубежных данных об этих веществах, которые могли бы быть использованы в качестве ОВ (ВСД) самого различного назначения [208].

Собранный «информационным» центром под названием «Медстатистика» массив данных, за исключением скупой информации о пестицидах, опубликован не был. И вряд ли когда-либо он будет опубликован. Потому что собирались эти данные вовсе не для общества, его вскормившего. Во всяком случае, книгу одного из руководителей «Медстатистики» [8] вряд ли можно считать искомым отчетом перед обществом. Там действительно кое-что написано о психотомиметиках (симпатомиметиках, гликолатах, каннабинолах, «диссоциативных анестетиках»), физикантах (тремогенах, эметиках, нейролептиках, наркотических анальгетиках), а также веществах калечащего действия. Однако это перечисление – вовсе не та информация, которая могла бы дать представление о реальной опасности этих групп токсичных химических веществ.

Возвращаясь к общим проблемам ВХК, отметим, что с 60-х гг. там был изобретен еще один фокус. В гигантском секретном подполье, которое советский ВПК создал для своих надобностей на территории СССР, ВХК и ВБК сформировали специальное пространство «Ф». Именно в этом и поныне мало кому известном пространстве и существовала совокупность масштабных программ по подготовке к тотальным войнам с применением оружия массового поражения – химического и биологического. Разумеется, только для посвященных из ВХК и ВБК, хотя и за счет ограбления всего народа [47].

Первой программой из группы «Ф», о которой общество узнало в 1992 г., была программа «Фолиант». Эта обширная система мероприятий была нацелена на подготовку к химической войне с помощью смертельного химоружия третьего поколения. В ее рамках многие годы кормились в основном спецработники Минхимпрома и «приобщенные» сотрудники других ведомств [47].

Те же работники Минхимпрома и Минлесхоза, кто зарабатывал на жизнь подготовкой к химической войне против растительности «вероятного противника», жили по законам программы «Флора», которая была учреждена постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 5 января 1973 г. [730] (не будет лишним процитировать в связи с этим не очень искренние стенания образца 2005 г. наших военных экологов: «к сожалению, некоторыми военными специалистами за рубежом вынашиваются мысли о возможном применении в военных целях определенных групп химических веществ против различных растительных видов» [663]).