Считается, что экономический популизм — продолжение демократии в экономике. Это не так. Настоящие демократы поддерживают такую форму правления, при которой все государственные проблемы решает большинство, однако эти решения никогда не нарушают основные права личности. В демократическом обществе права меньшинств защищаются от большинства. Мы наделяем большинство правом решать вопросы государственной политики, но не позволяем ему посягать на права личности[59].

Демократия — неупорядоченный процесс и, безусловно, не всегда самая эффективная форма правления. И все же я согласен с Уинстоном Черчиллем, который остроумно заметил: «Демократия — худшая форма правления, за исключением всех прочих». Так или иначе, нам остается исходить из того, что люди, свободные в своих действиях, в конечном счете принимают правильные решения о том. как ими управлять. Если большинство принимает ошибочные решения, это чревато неприятными последствиями, вплоть до хаоса в обществе.

Популизм в сочетании с правами личности большинство людей воспринимают как либеральную демократию. Под «экономическим популизмом» экономисты чаще всего имеют в виду демократию, в которой «права личности» практически не соблюдаются. Неограниченная демократия, в которой 51% людей по закону может не считаться с правами оставшихся 49%, приводит к тирании[60]. Поэтому это понятие приобретает отрицательный смысл, когда речь идет о личностях, подобных Перону, который, по мнению большинства историков, виновен в экономическом упадке Аргентины после Второй мировой войны. Последствия Аргентина расхлебывает по сей день.

Борьба за капитализм еще не окончена. Латинская Америка демонстрирует это более наглядно, чем любой другой регион. Концентрация доходов и привилегированные землевладельцы, которые ведут свою родословную со времен испанского и португальского завоевания, до сих пор вызывают глубокое негодование. Капитализм в Латинской Америке в лучшем случае лишь прокладывает себе дорогу.

«Краткосрочный потребительский долг, приближается к критической точке... Скоро стране нечем будет расплачиваться», — заявил журнал Fortune в марте 1956 года. Месяц спустя он добавил: «Это относится и к ипотечному долгу, но здесь ситуация в два раза серьезнее». Главный экономист Сэнди Паркер и его соавтор Джил Берк пришли к таким выводам после изучения данных по займам американских домохозяйств. (Эти данные собрал я, работая в Fortune в качестве консультанта.) Их мнение вряд ли можно считать уникальным — многих экономистов и политиков беспокоило то, что отношение долга домохозяйств к их доходу достигло порога, за которым резко возрастает опасность просрочек и дефолтов. Однако опасения оказались напрасными, поскольку чистая стоимость активов и имущества домохозяйств росла быстрее, чем все ожидали.

В наши дни, более 50 лет спустя, отношение долга домохозяйств к их доходу по-прежнему растет, а критики все также заламывают руки. На моей памяти нет ни одного десятилетия, которое обошлось бы без всплесков опасений по поводу роста долгового бремени домохозяйств и бизнеса. Подобные страхи возникают из-за того, что люди не учитывают фундаментального факта современной жизни: в условиях рыночной экономики повышение долгового бремени неразрывно связано с прогрессом. Долг почти всегда возрастает по отношению к доходу по мере углубления разделения труда и специализации, повышения производительности и. соответственно, роста размера активов и обязательств, выраженного в виде процента от дохода. Иными словами, сам по себе рост отношения долга домохозяйств к их доходу или совокупного нефинансового долга к ВВП не является индикатором экономических проблем[61].

Сказанное полезно помнить и при анализе другой проблемы: роста дефицита американского торгового баланса и, более широко, дефицита текущего баланса. В последние годы дефицит текущего баланса США рос очень быстро: если в 1991 году он был нулевым, то в 2006 году составлял уже 6,5% от ВВП, За это время показатель размера дефицита перекочевал из неприметных сносок в научных журналах на первые страницы газет по всему миру. О нем говорили практических на всех международных экономических форумах, в которых мне довелось участвовать в последние годы. Причиной этого является широко распространенное опасение, что дисбаланс во внешней торговле Америки, т.е. значительный разрыв между объемами импорта и экспорта страны, приведет к обвалу курса американского доллара и мировому финансовому кризису. Скользящий вниз доллар занимает центральное место в числе страхов политиков по поводу устойчивости развития глобализации, которая внесла немалый вклад в мировое процветание в последние десятилетия.

Опасения относительно внешнего дефицита США нельзя назвать без* основательными. В один прекрасный момент иностранные инвесторы могут перестать наращивать долю американских активов в своих портфелях. Это оборотная сторона платежного дефицита. Если такое произойдет, то дисбаланс должен сузиться, а курс доллара, скорее всего, понизиться, чтобы стимулировать американский экспорт и ослабить привлекательность импорта. Более того, нельзя полностью исключить резкую смену настроений иностранных инвесторов в связи с риском быстрого падения курса доллара. Однако вероятность краха доллара очень легко преувеличить. Изменение мировой экономики, произошедшее в последние годы, значительно увеличило размер профицитов и дефицитов, в том числе и во внешнеэкономической деятельности, при которых возможно устойчивое развитие. Как показано в главе 25, существует масса дисбалансов, в частности наш потенциальный дефицит федерального бюджета, которые могут быть предметом беспокойства в будущем, В их числе текущий баланс занимает далеко не первое место.

В основе обеспокоенности относительно дефицита текущего баланса США лежит тот факт, что в 2006 году финансирование этого дефицита, т.е. приток денежных средств из-за рубежа, поглотило более трех пятых накопленных остатков по счетам 67 стран, имевших активный текущий баланс в том году. Развивающиеся страны, на которые приходится половина этих накоплений, не могут, по всей видимости, найти у себя достаточно прибыльные для покрытия рыночного.и политического риска объекты инвестирования. Американцы десятилетие назад не могли позволить себе дефицит текущего баланса в размере $800 млрд по той простой причине, что у них не было возможности привлечь достаточные для его финансирования накопления. В 1 995 году накопленные остатки по счетам других стран составляли менее $350 млрд.