Адам мечтал пойти по стопам Дарвина, вступить в члены Королевского общества, и, как естествоиспытатель, изучать окружающий мир, открывать новые виды, разыскивать кости динозавров, подкрепляя этим теорию эволюции. Целеустремленность Адама и задор, уверенность и блеск в глазах говорили Джоанне, что он должен добиться успеха.

– Хороший получился спектакль, правда, Джоанна? – спросил Хью.

Она чувствовала сквозь перчатку тепло его руки, видела его улыбку и вспоминала молодого человека, встретившегося на ее жизненном пути пятнадцать лет назад. Хью исполнилось сорок пять. Но в этот вечер он виделся ей таким же красивым, как и тогда, а годы лишь оставили на его лице отпечаток мудрости и спокойного достоинства.

– Да, Хью, – подтвердила она, – представление было очень хорошее.

– Как ты себя чувствуешь, Джоанна? – спросил он, присматриваясь к ней. – Все нормально?

Вопрос ее не удивил. Она не говорила ему о появившейся недавно трудности, стараясь скрыть от него свои тревоги, но знала, что Хью это почувствует.

– Со мной все хорошо, – уверила она его.

– Ты пойдешь ужинать в зал? Но если хочешь, мы можем сразу подняться к себе в номер.

– Я и думать об этом не стану. Не позволю, чтобы такой знаменательный для тебя вечер испортила моя очередная нелепая головная боль.

Но на этот раз дело не ограничивалось только головной болью – последствием еще одного ночного кошмара. Весь день ее не оставляло тревожное предчувствие, появляющееся перед грозой. И не первый день посещало оно ее: на протяжении недель ей не давало покоя смутное, но неуклонно нарастающее ощущение чего-то ужасного.

– Ах, папа! – к отцу подошла Бет, оставив небольшую компанию подруг, – все под таким сильным впечатлением! Ты просто замечательный!

Глядя, как обнимаются отец с дочерью, Джоанна вернулась мысленно к тому дню, когда появилось странное предчувствие беды. Все началось два месяца назад, когда у Бет пришли первые месячные. Объясняя дочери, какие изменения происходят в ее организме, к чему ей надо готовиться и как ухаживать за собой, Джоанна вдруг впервые почувствовала слабые признаки страха. Тогда она подумала: Бет уже не маленькая девочка, она становится взрослой. В ту ночь Джоанна не могла уснуть. Она снова просмотрела дневник матери, надеясь найти там что-либо существенное, относящееся к периоду, когда у нее самой начались месячные и тоже в двенадцать лет. Но в дневнике ей не встретилось никаких записей насчет этого события и никаких намеков на последующие тревоги.

Будущее Джоанну страшило. Она знала, что кошмары у ее матери начались сразу же после дня рождения Джоанны, когда ей исполнилось шесть лет; и она стала видеть их, когда Бет исполнилось шесть. На Джоанну в семнадцать лет набросилась бешеная собака; ждет ли такая же участь через пять лет и Бет? Было ли нападение двух собак динго своеобразным предзнаменованием? Что же делать? Как поступить? Она не могла всю жизнь держать Бет при себе. Ей не хотелось становиться матерью-собственницей, но как защитить дочь от тех сил, что, по всей видимости, преследовали потомков Нейоми Мейкпис? Джоанне было известно, что Бет панически боится собак. Ей мучительно больно было смотреть на жизнерадостную веселую дочь и думать о скрывавшемся в ее душе темном зерне страха. Джоанна знала об этом, потому что такой же страх носила в душе и леди Эмили, с этим же страхом жила и она сама. Это походило на реально существующую болезнь, передающуюся из поколения в поколение. Проклятие, неизбежно переходящее по наследству, из-за чего каждое предыдущее поколение сочувствовало последующему, зная, что его ждет.

Джоанна намеренно избегала говорить с Бет о прошлом, о леди Эмили. Она надеялась разорвать круг, не дать возможности воображению Бет воссоздать его, как сделала она сама. Бет не читала дневника бабушки, ничего не знала о бедах леди Эмили и ее странной необъяснимой смерти. Бет считала, что Джоанна занимается поиском Карра-Карра из-за участка земли, перешедшего к ней по наследству. И все же в этот жаркий декабрьский вечер Джоанне становилось холодно при мысли о тех тревожных признаках, что начинали проявляться у Бет. И на этот раз их причина никак не хотела связываться с игрой воображения.

Она не могла забыть те недели и месяцы после нападения динго на Бет. На морском курорте залечивались телесные и душевные раны дочери с помощью целительных сил солнца, морского воздуха и любви. И Бет поправилась. Раны от укусов зажили, истерия и горечь переживаний остались в далеких воспоминаниях. Но с возвращением в «Меринду» Джоанна обнаружила, что исцеление оказалось неполным: Бет стала бояться даже самой дружелюбной пастушьей собаки.

– Ах, мама, – сказала Бет, когда они стояли перед театром в ожидании своего экипажа, – я подумала, как бы ты не упала в обморок от всего этого волнения! Все отца просто обожают! Он – настоящая знаменитость!

– Ну, долой разговоры, не будем терять времени, – сказал Фрэнк, когда экипажи наконец подъехали. – Я просто умираю от голода.

Гостиница «Король Георг» находилась на фешенебельной Элизабет-стрит совсем недалеко от квартиры, где когда-то жила Айви Дирборн. Когда их экипаж поравнялся со знакомой зеленой дверью с медным, надраенным до блеска дверным кольцом, Фрэнк сжал руку Айви, и тепло общих воспоминаний согрело ей душу.

Во втором экипаже Сара с Адамом с воодушевлением обсуждали постановку, и Бет снова говорила отцу, как она им гордится. А Джоанна смотрела в окно, стараясь усилием воли прогнать уже много дней досаждавшую ей головную боль. Экипаж проехал мимо конторы корабельной компании, и Джоанне вспомнилось, как они с Хью вели поиски «Беовульфа» – корабля, на котором прибыли в Австралию ее дед с бабушкой. В итоге им удалось узнать, что в 1868 году корабль вышел в море со всей командой. Судно это принадлежало частному лицу. Капитан, он же судовладелец, утонул вместе с кораблем и всей командой, и после гибели судна не осталось ничего: ни архивов, ни судовых журналов, ни списка пассажиров. Джоанна разослала запросы в Ассоциацию отставных моряков и в различные родственные организации, надеясь, что отыщется кто-либо из тех, кто плыл на борту «Беовульфа» вместе с четой Мейкпис. Пришло несколько ответов, но дело они не прояснили.

Сара коснулась ее руки, выводя из задумчивости. Джоанна отвернулась от окна и ответила улыбкой.

– А какая сцена понравилась тебе больше всего? – спросила она Сару.

– Мне все очень понравилось, – ответила Сара. Она думала о Филипе и очень жалела, что он не видел представления, которое бы ему тоже доставило большое удовольствие. Ей вспомнился тот день, когда они случайно встретились среди полей и поцеловались, а потом несколько часов ходили и разговаривали, даже не касаясь друг друга, сближаясь не телом, а душой. Он рассказал ей о прошедшем в Америке детстве, о своей семье, о том, как изменила их жизнь война между штатами. А она поделилась с ним воспоминаниями о жизни в миссии, как росла там, наполовину аборигенка, наполовину белая. Говорили они о многом: об архитектуре и врачевании, о музыке и овцах, о навахо и Змее-Радуге. А затем, как он и обещал, их пути разошлись.