Рэд нахмурилась и осторожно высвободилась из объятий Эммона. Тот что-то проворчал, зарывшись головой в подушку, но не проснулся. Тогда она подняла с пола первое, что подвернулось ей под руку, – это оказалась рубашка Эммона, – натянула ее через голову, обхватила себя руками и подошла к окну.

Золотая осень полыхала в Диколесье. Алое, желтое, и полоса заката на горизонте тоже светилась ярче, чем ей доводилось видеть в Валлейде. Туман все еще стлался над землей, но теперь он казался почти прозрачным, мягким, а не зловещим. Опавшие листья устилали землю, но те, которые все еще висели на ветках, были зелеными, словно осень отступала, превращаясь в лето.

На мгновение Рэд залюбовалась лесом и перестала обращать внимание на его настойчивые толчки – он явно тянул ее куда-то. Она и Эммон наконец вернули Диколесью целостность. Привели его в равновесие. У Рэд дух захватило от его красоты.

Но нужно было сделать еще кое-что, и лес тянул ее вперед. У Рэд мурашки побежали по коже – воздух, врывающийся в окно, был довольно холодным. Сжав губы, девушка оглянулась на спящего Эммона через плечо.

«Пусть поспит, – решила она. – Ты и сама можешь сложить кости в могилу». В этом было что-то очень правильное. Очень истинное в том, что Рэд в одиночку попытается, пусть и неуверенно, упокоить тела других Вторых Дочерей.

Она вытащила из шкафа брюки, сунула ноги в сапоги. Потянулась за своим алым плащом, вспомнила, что он так и остался в Валлейде, и печально вздохнула. Но ведь брак – это не только плащ. Были и другие причины, по которым плащ был так важен для нее: он был ярким, хотя и беззвучным заявлением, кем и чем она является. Но больше он не был ей и для этого нужен. Теперь она знала это до мозга костей, носила это внутри – а не снаружи.

Записка, где Рэд сообщала, что снова хочет спать на кровати через три дня, так и лежала на его столе. Эммон аккуратно положил ее на то же самое место, где нашел. Рэд перевернула листок и нацарапала новое послание: «Я на поляне». Затем яростно ухмыльнулась и дописала: «Волчьи дела».

* * *

Небо было бледно-сиреневым, а не бледно-лиловым, как будто над лесом собирался заняться рассвет. Рэд шла через застывший в молчаливом благоговении лес. Тропа к поляне, где она спасла Эммона, вела через лес, отмеченная золотой листвой по обеим сторонам. Шорох сминаемых ее сапогами листьев был единственным звуком, который сопутствовал девушке на протяжении всего пути.

Страж-древо, под корнями которого лежали кости Вторых Дочерей, казалось выше всех остальных, а листья на его ветвях были уже зелеными. Отметина на его стволе, пустое место, где словно бы сорвали полосу коры, все еще оставалась на своем месте. Рэд наконец поняла, что она видит: перед ней было то дерево, на котором Гайя и Киаран заключили свою Сделку с лесом. Именно здесь они стали Волками. Она не знала, умерли ли остальные Вторые Дочери именно под этим деревом, притянутые к нему корнями леса в них, или появились здесь уже после их смерти, произошедшей где-то в другом месте, благодаря одному из магических трюков Диколесья. Но это место в любом случае казалось ей очень подходящим.

Это место содержало в себе больше святости, чем Святилище в Валлейде когда-либо.

Три черепа лежали на равном расстоянии друг от друга у ствола страж-древа. Кальденора, Сайета, Мерра. Три женщины, которых Диколесье в отчаянии схватило и осушило до дна. Три женщины, которых Эммон пытался спасти.

Растительность вокруг черепов мягко повторяла форму костей под ними, как будто тела Вторых Дочерей стали лесом после того, как они упокоились здесь. Корни опутывали ребра, на позвоночниках распускались цветы. Рэд прижала руку к животу – у нее внутри, под кожей, наверняка творилось то же самое.

Над головой зашуршали листья – налетевший из ниоткуда ветерок прогнал волну по золотому полотну листвы, взъерошил ее волосы. На этот раз в нем не прозвучало ни слова – теперь Рэд и Диколесью были не нужны слова, – но она отлично поняла, что хотел сказать лес.

– Мы все совершаем глупости из страха, – выдохнула она.

Из земли рядом с ее сапогом проклюнулся тонкий росток. Он медленно поднимался все выше, пока на уровне руки не выкинул бутон. Тот раскрылся большим белым цветком, который нежно коснулся кисти Рэд. Она провела пальцами по лепесткам. Говорить вслух ничего не стала, но кивнула, и для леса этого оказалось достаточно.

Она почувствовала его присутствие раньше, чем смогла заметить. Теперь тела их были настроены друг на друга, один ощущал каждое движение второго. Эммон медленно вышел из-под деревьев, остановился рядом с ней, глядя на кости, лежащие вокруг дерева. Провел пальцем по цветку, затем взял ее за руку.

– Это никогда не повторится снова, – низко и яростно произнес он.

Заскрипели ветки, еще пара листьев упала на землю – Диколесье согласилось с Волком.

Рэд шагнула вперед, действуя чисто инстинктивно. Эммон сжал было ее руку, но все же отпустил – безмолвный скорбящий свидетель обретения долгожданного покоя тремя Вторыми Дочерьми.

Рэд положила руку на первый череп, откуда-то зная, что это – Кальденора. Рэд не так часто доводилось бывать на похоронах, и она никогда не обращала особенного внимания на порядок проведения ритуала. Поэтому прощальное слово в ее исполнении получилось очень простым.

– Покойся с миром, – пробормотала она. – Все кончено.

Почти не прилагая осознанных усилий, Рэд призвала золотую магию леса, что теперь стала неотъемлемой частью ее самой. Теперь для этого требовалось не больше усилий, чем чтобы согнуть палец или выпрямить спину. Магия потекла через ладонь Рэд на останки Кальденоры. Избавляя несчастную от ужаса, отправляя ее в свет.

Когда Рэд открыла глаза, рука ее лежала на земле. Череп распался и ушел в землю. Диколесье поглотило последнее, что оставалось от его жертвы. Повинуясь слову Рэд, оно наконец позволило этим измученным костям упокоиться с миром.

Рэд прошла мимо остальных, с теми же словами коснулась останков Сайеты, потом Мерры. Когда распался и череп Мерры, она вернулась к Эммону, часто моргая – глаза щипало от слез. Волк обнял ее, и Рэд окутал запах старой бумаги и кофе. Дыхание ее стало прерывистым. Эммон крепче прижал ее к себе.

– Эммон!

Лира мчалась к ним через пылающий золотым и алым лес. Увидев их, она остановилась, тяжело дыша, согнулась, упершись руками в колени. На ее прекрасном лице была написано тревога.

– Файф встретил меня у ворот и велел найти вас. Кто-то пробрался в Крепость.

Эммон крепче сжал руку Рэд.

– Лес кого-то пропустил?

– Ну да. – Лира небрежным жестом указала на бушующую вокруг золотую осень. – Гость сказал, что его зовут Раффи.

* * *

Раффи и Файф совершенно не представляли, как им вести себя в ситуации, в которой они оба внезапно оказались. Когда Рэд распахнула дверь, запыхавшись от стремительного бега через лес, мужчины стояли с разных сторон лестницы, настороженно глядя друг на друга. Файф прижимал к груди деревянную ложку, словно щит. С ложки капал суп. Это выглядело бы смешно, если бы не свирепое выражение на лице Файфа. Раффи держал руку на поясе, рядом с рукоятью кинжала.