– А что ты дашь им на обед? – заинтересовалась Лора.

– Остатки с тарелок и еще попрошу у миссис Тонбридж что-нибудь. Если хочешь, можешь мне помочь.

И Лора, которая только что лила слезы, потому что ей залепили снежком в лицо, моментально повеселела.

* * *

Когда гостиная наконец превратилась в бумажное море, в котором почти утонули редкие горстки обретенных сокровищ, детей отправили мыть руки перед обедом; на самом деле глупое правило, заявил кто-то, и почти все согласились.

Джемайма спросила Вилли, не разрежет ли она индеек; она славилась своим искусством разделки.

– А Хью не захочет сам?

– Захочет, но он так устал, что лучше бы он этого не делал.

Бросив на нее быстрый взгляд, Вилли ответила, что она, конечно же, не откажется.

Гарриет вручила Рейчел букет увядающих подснежников, которые нарвала в лесу (во время игры в снежки она прятала их на груди).

– Я подумала, они тебе понравятся – это для твоего близкого человека, который умер, – объяснила она.

Растроганная до слез Рейчел подтвердила, что цветы ей нравятся.

– Раньше она всегда разделывала индейку на Рождество, – объяснила Джемайма мужу. – Так почему бы не попросить ее сделать это и сегодня?

И Хью сказал, что она добрая, внимательная и, конечно, попросить обязательно надо.

Руперт и Арчи притащили индеек, слишком тяжелых для Айлин, которая следовала за ними с блюдами овощей. Зоуи и Джемайма принялись раскладывать брюссельскую капусту, картофельное пюре и подливку на каждую тарелку с куском индейки и начинкой из нее, а Клэри – носить тарелки на детский стол, где Спенсер, под шумок налопавшийся папиросной бумаги, а затем разразившийся красочной рвотой, теперь сидел мрачный, но важный, наблюдая, как няня вмешивает яйцо в картофельное пюре ему на обед.

Все принарядились, многие щеголяли в только что полученных подарках, но всех затмили Луиза и Джульет: Луиза – в платье из оливково-зеленого бархата и ожерелье со стразами в низком вырезе, с собранными высоко на макушке волосами; Джульет – в бледно-желтом атласном платье, которое она уговорила Зоуи купить ей на Рождество, с четырьмя рядами ожерелья из искусственного жемчуга на шее.

Оба платья были вечерними, но поскольку обед задумывался как гвоздь программы, пышные наряды на нем не выглядели неуместными. Вилли выбрала подходящую к случаю одежду с помощью Луизы: черное бархатное платье с длинной юбкой и расшитое блестками болеро. Она уже несколько лет не покупала себе ничего нового, и процесс выбора приятно взбудоражил ее. Гранатовое ожерелье, которым она оживила платье, подарил ей Эдвард на рождение Роли. И сам Эдвард будет здесь, если соберется, – с Дианой или без нее. Эта мысль не вызывала у нее ни обиды, ни страданий, как когда-то: она говорила себе, что ей просто любопытно увидеть женщину, которой удалось выйти за Эдварда и сделать мученицу из нее. Но, конечно, в своем мученичестве виновата она сама… Ей вспомнилось, как однажды мисс Миллимент сказала, что мученики – не самые подходящие компаньоны, и она почувствовала, что краснеет. Наверное, она была несносна. Все дело в реакции, полагала мисс Миллимент. Со своей реакцией можно совладать, и теперь она начинала сознавать это.

Хью подарил Джемайме канареечно-желтую двойку, короткое жемчужное ожерелье и меховую шапку.

– Вот! – сказал он. – А если они тебе не нравятся, придется тебе петь ту песенку А. П. Герберта – «забери свою норку, жемчуга забери, с чего же ты взял, что я из таких?».

Джемайма, лучась счастьем оттого, что ему настолько полегчало, возразила:

– И не подумаю. Я как раз из таких. – И надела все подарки, собираясь к обеду.

Все подарки, которые получила Рейчел, предназначались для того, чтобы согреть ее. Красивый кардиган, два шарфа, шапка и тапочки из овчины, варежки и стеганая ночная кофта (слишком роскошная для нее, как она решила). Собираясь к обеду, она надела кардиган поверх своего лучшего синего шерстяного платья и вскоре уже чувствовала, что ей жарковато.

Когда все отяжелели от рождественского пудинга, детям загорелось лепить снеговиков. Тедди и Саймон взяли на себя роли капитанов и по очереди выбирали себе команду. Обе пары близнецов разделились, последним выбрали Эндрю.

– А я думал вообще не играть, – сказал он, но на него не обратили внимания.

Суть в том, принялись объяснять капитаны, что снеговики должны быть не простыми, а особенными, иметь профессию или что-то в этом роде. Посыпались предложения: грабитель, пират, злой султан, клоун, путешественник.

– А кто будет судить? – спохватился Генри. Оказалось, Руперт, Арчи и Джералд.

– И никого из моей семьи! – запричитала Лора. – Ничутьчуточки нечестно!

– Вот так, – решительно заключил Саймон. – И еще: на каждого снеговика – до трех предметов реквизита, и не больше.

– Давайте поживее, команды. К половине пятого стемнеет.

И все дружно взялись за работу, итогом которой стал один снеговик-пират с черной повязкой на глазу и в красном платке на голове и один снеговик-путешественник в очках-консервах и с курительной трубкой. Судьи посовещались и в один голос заявили, что решение было на редкость трудным, однако в итоге весьма сомнительную победу одержал пират.

* * *

Хью и Риверс провели мирный день в своих постелях.

После чая все играли с новенькими подарками. Арчи и Клэри подарили Гарриет пазл с картиной «А когда ты в последний раз видел своего отца?»[10]. Пазлы она обожала, а этот был не только громадный, но и с деталями из настоящего дерева.

Роланд собрал радиоприемник для Тома и Генри, чем произвел на них неизгладимое впечатление.

Луиза и Джульет весь день смотрели телевизор миссис Тонбридж, которая после обеда ушла к себе домой, попарить ступни в горячей воде.

Вчерашний покер возобновился и продолжался до самого ужина.

Взрослые уютно расположились с подаренными книгами и одновременно слушали пластинку, которую Роланд купил в подарок матери: Горовиц играет третий фортепианный концерт Рахманинова.

– Изумительная мелодия в самом начале, – сказал Руперт. – Почти такая же длинная, как посмертная соната Шуберта.

Четверо жен убрали в гостиной, Саймон подбросил еще поленьев в камин и присоединился к игрокам в покер; Лора и Джорджи ушли к себе в спальню кормить Риверса, который сердито обрадовался им.

– Тебе все равно не понравилось бы лепить снеговиков, – объяснил ему Джорджи, и Риверс, довольно сильно куснув его за ухо, удовлетворился игрой, в которой он шнырял по всей комнате, а Джорджи должен был его ловить, – в ней Риверс неизменно побеждал и вновь становился добродушным. Лора наблюдала за ними, но настоящие взрослые часы, подаренные родителями, приводили ее в такой восторг, что она с трудом могла от них оторваться.