Андрей Тавров (Суздальцев)

Отец Александр часто говорил: «Христианство – это не тёплая печка, к которой так хорошо прислониться, а подвижничество и труд».

К кладбищам отец Александр относился оптимистически. Когда я привёл дочь, чтобы познакомить с ним, все места и лавочки вокруг церкви были заняты, и для того, чтобы как-то поговорить с ней наедине, он отправился к могилам, расположенным в церковной ограде, – небольшому кладбищу. Предупреждая возможный испуг дочери, он сказал, улыбаясь: «Здесь хорошо. Здесь всё – правда. Все погоны и чины остались позади. Здесь всё как оно есть». И снова улыбка.

Владимир Файнберг

Как-то перед общей исповедью, увидев перед собой группу молодых прихожанок с нарочито постными выражениями на лицах, повязанные косыночками головы, отец Александр сказал: «Оделись ну как старухи! А раньше люди, если шли в церковь, лучшую одежду свою надевали!»

Отец Александр сказал: «Ну почему не смотрят на Того, Кто смотрит на нас отовсюду?»

Владимир Френкель

Я хорошо помню, как отец Александр говорил, что «в любом явлении можно считать его сущностью то, без чего этого явления не было бы. Так вот, христианство может обойтись и без колоколов, и без крестов, даже без храмов. Единственное, без чего христианства быть не может, – это Христос. Значит, Христос и есть сущность христианства».[112]

Андрей Черняк

Где-то через две недели после моего крещения отец Александр назначил день нашего с Кариной венчания. Это было на Масленицу, перед Великим постом. Отец Александр должен был приехать к нам домой и нас повенчать. И я его встречаю на Лосинке, ловлю машину и везу на такси к нам домой. И по дороге мы разговариваем. Помимо нас он должен был венчать ещё одну пару, но в последний момент они венчаться отказались. Отец Александр знал эту пару и, представляя себе, что там происходит, сокрушённо сказал мне: «Да, Андрей, трудно жить человеку по заповедям блаженства». Мне – две недели от роду, но когда со мной хорошо, и я – хорошо, и я так понимающе киваю и говорю: «Да, отец Александр, да. Трудно жить по заповедям блаженства». Он как-то коротко на меня взглянул и тем же тоном продолжает: «Я вам больше того скажу, Андрей: нет ничего легче, чем жить по заповедям блаженства, а когда мы от них отступаем, тогда начинаются трудности».

Священник Георгий Чистяков

Помню, как отец Александр заинтересовался, когда я рассказал ему об итальянской книге, в которой были собраны молитвы всех народов и религий. При этом он постоянно подчёркивал уникальность христианства. «Христос, – говорил он, – есть рука, протянутая с Небес, как на древних иконах иногда изображается, – оттуда протянута нам рука».

Однажды, говоря о том, почему в мире сегодня так много разных исповеданий, отец Александр заметил: «Противоречивость между различными христианскими исповеданиями – протестантами, католиками, православными – это не есть распад, разлом, а это есть лишь проявление частей целого, единого целого, до которого надо дойти, – до глубины».

«К свободе призваны вы, братья, – любил повторять отец Александр, цитируя апостола Павла. И с горечью продолжал: – Люди не хотят свободы. Причины разные, но это факт». «Я убеждён, – говорил он в своём интервью, заготовленном на случай ареста, – что свобода должна вырастать из духовной глубины человека. Никакие внешние перемены не дадут ничего радикально нового, если люди не переживут свободу и уважение к чужим мнениям в собственном опыте».

Ирина Языкова

Однажды отец Александр сказал: «Наша жизнь – как река с сильным течением. А если мы хотим переправиться через реку на другой берег, мы должны грести гораздо выше места назначения, тогда у нас есть шанс попасть туда, куда надо. Но если мы будем метить прямо в это место, нас обязательно снесёт течением вниз, и мы окажемся очень далеко от того места, куда хотели попасть».

Андрей Анзимиров

Александр Галич, с которым мои родители были в дружеских отношениях по кругам кино, рассказал отцу Александру, что, когда меня исключали из комсомола за посещение церкви, в доносе комсомольского патруля было написано: «А когда отцы Церкви вышли на крестный ход, с ними вместе шёл студент Бессмертный с зонтиком в одной и со свечой в другой руке». Отец Александр много смеялся и говорил, что мне «единственному из его знакомых удалось пройти, да ещё с зонтиком, в одном крестном ходу с Василием Великим, Иоанном Златоустом и Иоанном Дамаскиным» и что он мне завидует. Потом это ещё долго было шуткой между нами.

В семидесятые годы отец Александр с озорным выражением на всегда светлом и радостном лице шутил в тесном кругу: «О. Глеб Якунин – это наша армия, а я – это партизанское движение. Отец Глеб пошёл в бой с поднятым забралом, а я воюю с опущенным. И то и другое – необходимо».

Ариадна Ардашникова

– Александр Владимирович, вся кора земная – кости умерших поколений людей, где же возможно быть воскресению мёртвых?

– Наша планета в галактике – как муха над Европой. — И улыбнулся: – Бог место найдёт, вы не волнуйтесь!

Незадолго до моего крещения:

– Александр Владимирович, хочу вас попросить быть моим духовным отцом.

– Я очень загружен. Боюсь, у меня будет мало времени для вас Устроит вас это? Пойдите к другому священнику.

– Да нет! Не это меня смущает.

– А что?

– Вы добрый, а мне нужен строгий, чтоб спуску не давал, чтоб я не жалела себя, не потакала себе, меня нужно в ежовых рукавицах держать!

– А-а, ну тогда всё в порядке, я вас буду раз в неделю в милицию сдавать.

Светлана Архипова

В день, когда крестили Таню Гамазкову, был трескучий мороз. После литургии мы, все участники этого радостного события, вместе с отцом Александром Менем направились по адресу. Хозяйка сильно задерживалась, и отец с сияющими глазами и своей ослепительной улыбкой, потирая руки, сказал: «Наконец-то сбудется моя мечта – покрестить снегом!»

Но! К радости совершенно замёрзшей Тани, появилась хозяйка, и мечте отца не удалось сбыться.

Валентина Бибикова

Как-то раз, ещё в пору борьбы с диссидентами, мне сказали, что «Голос Америки» передал: Александра Меня, крупнейшего философа мира, «заедают» в нашей стране и вынуждают уехать за рубеж. Сердце ёкнуло, я ринулась в Семхоз. Алик обкапывал клубнику в огороде. «Слышал?» – «Нет, но мне рассказали. Оказывается, я – крупнейший. Приятно! Насчёт “заедания” я как-то не заметил, а насчёт выезда – не выйдет. Меня никто не заставит уехать. Я люблю жить здесь. Да не волнуйся ты, пойдём лучше что-нибудь поедим. Яичницу будешь?»[113]