Треснула Жаннет от души – чтобы отбить охоту преследовать. Эржбета хрюкнула и рухнула носом в пол. Наступив на нее каблуком, Жаннет прижала побольнее, оттолкнулась и помчалась к выходу. Открыла дверь, выскочила, захлопнула.

Остановилась передохнуть.

18.

Передохнуть не получилось.

В коридоре она немедля попала в объятия - крепкие, мужские. В темноте не разглядела чьи, понадеялась – супружеские. Наконец-то! Прильнула к любимому Жилю, вдохнула запах его одежды и... отшатнулась.

Мужчина пах по-чужому. Не слишком привлекательно: густым, тяжелым, терпким ароматом, напоминавшим восточный. Нет, скорее северо-африканский. Точно! Похожие запахи она ощущала, когда ходила на алжирский рынок в Париже.

Или «базар» по-ихнему, по-арабски. Это в столице самое популярное место – после Лувра. Здесь всегда толпится народ, привлеченный дешевизной продуктов, которые в два раза доступнее, чем в супермаркетах. Единственный «недостаток» - отсутствие красивой упаковки. Ну, пусть за нее богачи переплачивают, а нам и так сойдет. Вещи тоже продаются по доступной цене. Соответствующего качества, естественно. Но какой дурак предъявляет высокие требования к дешевому товару?

Базар дешевый, но далекий. Посещала его Жаннет нечасто, только когда возникала необходимость обновить духи. Они продавались отдельно от съедобного ассортимента - в парфюмерных отделах слева от ворот. «Отделы» - сильно сказано. Секции или лавки, которые разделяются тонкими стенками или одними занавесками. Мимо них Жаннет могла ходить часами, не уставая и не тратя ни цента.

Нравилась демократичность обращения с клиентом самодеятельных арабских продавцов в отличие от вышколенных столичных. В городских магазинах парфюмерные пузырьки стоят за стеклом с замком. Чтобы понюхать, приходится каждый раз продавщицу звать. Она стоит над душой и смотрит злыми глазами, от чего уже не хочется ни нюхать, ни покупать, лишь побыстрее удалиться.

На базаре – отсутствие витрин и полнейшее доверие: полки в виде лестниц, весь товар на виду, каждый флакон доступен. Принцип простой: подходи, нюхай, покупай. Лучший товар здесь. Дальше не ходи, все равно дешевле не найдешь, только время потеряешь. Приглянувшимся девушкам парни-продавцы еще скидку сделают.

И ведь правы, братья-мусульмане, не обучавшиеся в университетах на специалистов-менеджеров. Следуя принципу: доверие – двигатель торговли, они вели успешные дела, вудя по довольным, улыбчивым лицам.

Постепенно Жаннет стала постоянным клиентом в «ароматных» лавках. Открыла новый спектр запахов - экзотических для европейцев. Понравилась их своеобразие: густые, как терпкая магнолия, будоражащие, как закулисная жизнь женской половины эмирского дворца.

Привлекла также универсальность использования, что удобно с практической стороны. Жаннет заметила: если побрызгаться одними духами слегка и посильнее, то кажется, что это два разных запаха. Значит, не требуется покупать духи отдельно на каждое время дня, что полагается по высшему парижскому этикету. Можно выбрать один аромат по вкусу. Пользоваться днем - осторожно, вечером – пообильнее.

Результат отличный. И для худощавого жаннетиного кошелька экономия. Когда надоест – просто поменять парфюм. Иначе, если следовать парижским предписаниям - за то же время надоедят два-три, придется менять все. Что накладно для студентки, не имеющей ни в настоящем, ни в ближайшей перспективе постоянного заработка.

Кто-то образно выразился: духи – это ажурный мостик мечты. Действительно, удачно найденный аромат заставляет мечту работать, разыгрывает воображение. Последние полгода Жаннет нравились духи «Дастархан» - типично арабские, тяжеловатые, но не приторные. Насыщенные иносказанием «Тысячи и одной сказки», несущие в себе загадочность душно-жаркой, тропической ночи, они налиты в соответствующий флакон: темно-синий со звездами, в форме восточной башни.

Этот запах действовал на Жаннет волшебным образом. Настраивал романтически. Мечтательным наваждением переносил в далекое прошлое, в другую страну, в другие отношения между мужчиной и женщиной - доэмансипированные. Предлагал погрузиться в волнующие до дрожи тайны гарема, представить себя одной из юных, застенчивых невольниц. Которые, едва прикрывшись прозрачными шарфами, выстроились перед визирем для выбора на ночь.

С ее стройной фигуркой да в сексуальном купальнике Жаннет выглядела бы не хуже других. Если не самой лучшей. Да, надушившись «Дастарханом», она легко покорит сердце султана. Ее будут регулярно - каждую ночь приглашать к нему в постель, а когда не пригласят, все равно не останется без мужского внимания. Душа кокетливо встрепенется, замерев от жгучих глаз молодых, но испорченных евнухов, научившихся альтернативным методам любви...

О нравах на женской половине дворца Жаннет судила по фильмам из старинной жизни. Которые так любит снимать Голливуд - за зрелищность интерьера, богатство одежд и экзотический антураж картинки. Именно в гаремах решались демографические и политические проблемы страны. Бурлила светская жизнь: плелись интриги, создавались коалиции, сочинялись сплетни. Неторопливость и лень – лишь видимость, за ней - кипящие страсти.

Которые будили фантазию на разные темы: о запрещенных желаниях, неисполнимых надеждах, междоусобной зависти и конкурентной борьбе вплоть до летального исхода.

Впрочем, нет, борьба до смерти Жаннет не устривала. Лучше владеть сердцем господина единолично и без вмешательства погрязшего в дрязгах гарема. Тогда она представляла себя молодой наложницей, с волнением ождающей султана, захватившего ее в качестве трофея на полях войны. Она, эротично полуголая, закутанная в разноцветные шелка, возлежит на подушках в его походном шатре, замирая от ощущения неизвестности и отчетливо витающего в воздухе соблазна...

То, что Жаннет ощутила сейчас, ничего общего с соблазном не имело. Поначалу запах от мужчины показался тяжелым, но сносным. После же длительного вдыхания он превратился в приторно-сладко-блевотный дух. Завоняло каким-то незнакомым видом парфюма: когда нечто давно-протухшее заливают чем-то крепко-одеколонным. Жаннет показалось – с индонезийским душком. Почему таким географически ей неблизким - неизвестно, может память предков. Далеких, неизвестных и вообще чужих.

Подняла голову посмотреть - к кому попала в пахучий плен.

Каддафи! В том же наряде, который теперь разглядела в подробностях. С белым верхом и золотой кокардой фуражка, наверняка – генеральская, диктаторы иных не носят. В золотой оправе противосолнечные очки, хотя в замке давно и, кажется – навсегда, наступила полночь. Коричневого цвета тога, перевитая вокруг тела, концом заброшенная за левое плечо - в точности как у статуи римского императора Нерона.

Странный гардероб для наиболее современного - по годам жизни - гостя барона де Лаваля. Хочет показать, что поклонник древнеримских диктаторов? Или это его личная модельная марка «от кутюр а-ля Каддафи»? Оригинальничает гражданин «узурпатор власти в единоличное пользование». Ну, логически имеет право – как начальник государства.