надлежит «счесть еврейский элемент в русском языке и в литературе русских евреев на русском языке элементом не “чужеродным”, а системообразующим», естественным для поэтики соответствующих писателей. Именно так нужно рассматривать и еврейский элемент у Слуцкого. См. [Кацис 2009].

85

См. «Нам черное солнце светило…» [Слуцкий 1991b, 1: 413].

86

См., например: Bethea D. Pushkin as Historical Thinker [Bethea 2005: 266–282].

87

Te Ah cademy of American Poets Audiotape Archive recording.

88

Комментарии Стрэнда, посвященные Бродскому, бросают свет не столько на ученика, сколько на наставника: «Он запечатлевает повороты [истории], ее мнимые продолжения с трезвомыслием, иронией и фатализмом, в которых столько же нюансировки, сколько и упрямства». Я опять же соглашусь с Фаликовым в том, что Бродский, используя имя Кавафиса, на деле говорит о Слуцком, своем недостижимом идеале.

89

См., например, стихотворение «То лето, когда убивали…» [Слуцкий 1991b, 1: 423].

90

Парамонов также отмечает серьезность оценки Сталина, данной Слуцким; я добавил бы, что это, возможно, единственная действительно серьезная оценка Сталина во всей русской поэзии.

91

См. «С бытием было проще…» [Слуцкий 1991b, 3: 184].

92

См. «Бог и биология!» [Слуцкий 1990b: 241].

93

Слуцкий не проводит различия между хорошим Лениным и плохим Сталиным, извратившим ви饚дение первого. В стихотворении «Павел-продолжатель» говорится: «Все было сказано уже давно, / и среди сказанного было много лишнего. / Кроме того, по должности дано / ему было добавить много личного» [Слуцкий 1991b, 3: 293]. Сталин (Павел) действительно добавил к Ленину Христа, однако суть – особенно в свете онтологического взгляда Слуцкого на природу Сталина – заключается в том, что «все» существовало априори.

94

См. также стихотворение «От нашего любимого…» [Слуцкий 1991b, 3: 102].

95

Kenez Р.To the Editor // Slavic Review. 2009. Vol. 68. No. 1. Р. 219.

96

Макфэдьен в схожем ключе говорит о «Боге» Слуцкого: «Здесь невозможно не услышать не то фаталистическую, не то обвиняющую ноту: население поддерживает власть» [MacFadyen 2000: 67].

97

[Слуцкий 2005: 186]. См. также [Слуцкий 1991b, 1: 414]. См. в этой связи также стихотворение «Мой хозяин», в котором Макфэдьен проницательно обнаруживает библейскую канву [MacFadyen 2000: 64–65].

98

См. [Слуцкий 1991b, 2: 410].

99

Подробнее о направлениях интерпретации «Медного всадника» см. в [Виролайнен 1999].

100

О ее истории см., например, [Тименчик 1985].

101

Фаликов отмечает, что «слепая сила природы, изображенная Пушкиным в его петербургской повести», характерна и для Слуцкого [Фаликов 2000].

102

Самобытное приложение отношений Пушкина с Николаем к советской ситуации, связанной с композитором Дмитрием Шостаковичем, см. в [Волков 2006].

103

Макфэдьен пишет по поводу этого стихотворения: «Что именно, помимо и превыше позитивизма, прославляет этот высокий штиль [Слуцкого], не прояснено». Я добавил бы, что он «прославляет» не позитивизм, а историографический проект более общего толка, содержание которого можно вывести лишь из комплексно рассмотренной поэтики Слуцкого [MacFadyen 2000: 59].

104

Возникает ощущение, что Ахматова сознательно соперничала с «путем» Слуцкого. В его набросках к мемуарам говорится: «Ахматова сказала мне о стихотворении “Бог”: “Я не знаю дома, где бы не было этого”. А она все время думала про славу, свою и чужую, и понимала в ней толк. Она хотела сказать мне приятное: слишком много приятного говорил ей я. Но кроме того, она ревновала. И мне было сладко на душе» [Слуцкий 2005: 182].

105

Слуцкий явно многое предвидел в этом стихотворении. По словам Вайскопфа, «сегодняшняя массовая ностальгия по Сталину по-прежнему опирается на мощнейший фольклорно-мифологический пласт. Мартовские шествия, посвященные годовщине его смерти, дышат смутной верой в неминуемое возвращение вождя, сопряженное с тем же пробуждением самой земли… в самом начале весны» [Вайскопф 2001: 371].

106

Анализ стихотворения см. в главе 8.

107

«Бог есть» в [Слуцкий 1997].

108

См. «Удар» в [Слуцкий 1990b: 210].

109

Бродский показал, что в своих стихах Слуцкий с внешней легкостью смешивает советский новояз с церковнославянским, диалектизмами и заимствованиями из литературы. Его крайне вызывающие сравнения процесса написания стихов со службой в органах («Начинается длинная, как мировая война…») или вдохновения – со строительством социализма («Погоня»), а стиха – с политруком («Как делают стихи») носят иронический характер, однако еще важнее то, что они служат признаками трансплантации, поскольку превращают советский язык, особенно самый кондовый и официозный, в составную часть авторского священного писания. См. [Slutsky 1999: 243–245]; Слуцкий Б. Погоня. URL: www.ruthenia.ru/60s/sluckij/pogona/htm (в настоящее время ссылка недоступна).

110

См. в связи с этим стихотворение «Все-таки между тем…» [Слуцкий 1991b, 3: 258].

111

См. «Двадцатый век» [Слуцкий 1991b, 2: 128]; «Обе стороны письменного стола» [Слуцкий 1991b, 2: 475].

112

Самый масштабный научный анализ этих кампаний см. в [Костырченко 2003].

113

См. стихотворение «В ту зиму» [Слуцкий 1994a: 3].

114

Отклик Слуцкого принято считать полностью совпадающим с этой парадигмой. См., например, [Горелик, Елисеев 2009].

115

Цит. по: Иванова Н. Борис Пастернак: времена жизни. М.: Время, 2007. С. 213.

116

Очень ироничный портрет этой поэтессы Слуцкий дает в стихотворении «Мариэтта и Маргарита…» [Слуцкий 1991b, 2: 165–166].

117

См., например, стихотворения «Как меня не приняли на работу» [Слуцкий 1991b, 2: 35] и «В январе» [Слуцкий 1991b, 1: 166].

118

В посвященной