– М-да, поэтов развелось… А грызуны – это хорошо. Посмотрю я на тебя, хохотун, когда к Кабановой попадешь, – мстительно говорит Николаич.

Оказывается, мы прошли половину магазина и, выйдя из прохода, видим, что еще идти и идти. Зато находим кафе. Стойка, к слову, совершенно пустая – никаких зачерствевших булок и засохших салатов.

– Ну вот, по кофейку – и перекур.

– Ага. Доктор, если мы опоздаем на семинар, это очень катастрофично?

– Не знаю, смотря о чем говорить будут.

– Получается так, что не опоздаем, тут беспокоиться не о чем. Кронштадт сообщил, что часа на два научная деятельность задержится. К ним прибыли две большие партии раненых, и там работы теперь медикам непочатый край. Много тяжелых.

– Это они что, о наших? – встревоженно спрашивает Семен Семеныч.

– Не, наши прибыли еще до того пожара в борделе, с ними-то как раз все в порядке. Куча раненых с зачистки дома в Кронштадте – нарвались на метаморфа, судя по всему. Да и крепость удружила – эти придурковатые смельчаки в зоопарке что-то такое учудили, что вернулась половина, причем драная. Тех, кто с укусами, Кронштадт отказался принимать, оставили на карантине, а остальных раненых эмчеэсовцы свезли.

– Ну как Михайлов и говорил…

– Получается так.

Семен Семеныча явственно передергивает.

– Что?

– Прозектора упокоенного вспомнил. Братец докторский, когда его вскрывал, все время чертыхался. Видок-то был тот еще, хорошо, по морозцу его утомили. А в тепле представляю, что он мог наворочать.

– Зубы?

– И зубы. И когти. Самые настоящие – на манер кошачьих причем, кривенькие.

– Что, и втягивались?

– Насчет «втягивались» врать не буду, но не как у собаки. Острые и кривые.

– М-да…

– У покойников, к слову, ногти еще неделю растут. И волосы.

– А у морфов когти…

– Ладно, поговорили, и хватит. Кофе выпить и впрямь неплохо. Я с Семен Семенычем гляну, что там на кухне. А вы пока покричите, может, кто и отзовется. Живые тут точно есть или до недавнего времени были. Если сами не вылезут – их дела. Вылезут – поговорим. Сетку присмотрели? Еще чего хорошего?

– И сетку, и инструменты. Ну и, раз вы говорите, что грызуны нужны, то и их тоже.

– Получается так. Ну пошли.

Орем недолго. Минут через десять Николаич с напарником вытаскивают весьма приличный набор всяких пирожков, разогретых в микроволновке. На кухне оказалось довольно много продуктов, в основном готовых – только разогреть. Находится кофе и чай – причем отдельно Николаич отмечает, что вода была уже горячей.

Площадка кафе квадратная, окружена всякой зеленью в кадках, – в общем, если абстрагироваться от реалий, можно представить, что сидишь этак где-то в кафешке на пляже Рио-де-Жанейро… Или Буэнос-Айреса…

Но от реалий никуда не денешься, потому садимся в центре площадки, чтоб держать окрестности под присмотром.

Чуждый излишествам, Николаич подогрел каждому по три пирожка – довольно оригинальных на вид. Во время еды оказывается, что тот, который длинный, – это с ветчиной, а два квадратных – с сыром.

– На кофе не налегайте, – деликатно замечает Семен Семеныч, – нет у них тут куда посетителям гадить. А в горшки как-то невежливо.

– Как – нет?

– Ну так вот, нет здесь туалетов.

– Ну а местное-то чудище как же?

– Это которое?

– Да то, что тут все в порядке содержит. Похоже ведь на сказку, как в «Аленьком цветочке»: все в порядке, еда, питье, а кто все это делает – неведомо… Вот, кстати, и аленькие цветочки. – Саша невоспитанно показывает пальцем в кучу цветущих кактусов.

– А вот и чудище обнаружилось, – тихо говорит Дима, глядя за спину Николаичу.

Чудищем оказывается вовсе не принц, а молодой парень в одежке сотрудника этого гипермаркета – с белой кляксой, которая, по мнению рисовавшего эмблему дизайнера, олицетворяет ромашку.

Парень сторожко подходит к нам. В руках ничего не держит.

– Здравствуйте…

– И вам не болеть.

– Чем обязаны визитом?

– Весна! Время посадок, и каждый садовод должен посетить наш гипермаркет! – несколько перевирая рекламный листок на входе, отвечает Семен Семеныч.

– Понятно. А где вы разжились оружием?

– Выдали в Кронштадте как группе разведки.

– А лишних единиц у вас не найдется? Знаете, кассирши у нас сейчас в краткосрочном отпуске, вопрос денежного обращения непонятен, придется прибегнуть к бартеру, нас бы вполне устроило оружие.

– Не опасаетесь, что по нынешнему странному времени могут заплатить, несколько превратно поняв, пулями? – Черт меня за язык дернул.

– Опасаюсь. Но кто не рискует, тот не пьет. И не ест, – довольно спокойно отвечает напрягшийся парень.

– Получается так, что мы подумаем на эту тему. С другой стороны, а стоит ли вам тут оставаться? Еды у вас осталось немного. В любой момент отключатся вода и электричество. И что дальше? Не лучше ли вместе с нами в Кронштадт податься? Город уцелел, контролируется моряками. А здесь, знаете ли, как-то мне бы лично неуютно было оставаться.

– Что, плохо все снаружи?

– Да, в общем плохо. И дело даже не в зомби.

– Человеческая натура?

– Она самая. К слову, у вас тут, судя по всему, все спокойно?

– Да. Только снаружи, в открытом отсеке с хвойными, зомби. И на парковке их несколько было.

Рация Николаича начинает подавать признаки жизни, и искаженный, но узнаваемый голос Ильяса докладывает, что со стороны гаражей к нам двигаются три легковушки.

– Левенгаупт с фамилией?

– Непонятно. Но людей больше, чем четверо. Скорее дюжина.

– Ясно, идем к вам.

Быстро подхватываемся и вслед за шустро побежавшим к выходу Семен Семенычем проскакиваем вторую половину маркета. Отстаю от остальных, снимая залы. Засекаю еще какие-то печки, магазинчик с бутылками – квас, газировки, мед, какие-то сувениры и банные веники. Мебель, кассы – и выход.

Успеваем практически одновременно с этими автомобилями. Рассредоточиваемся, но открывать огонь не по кому – из головной неспешно выбирается Бистрем с карабином, закидывает его на плечо, подходит к нам:

– За мной увязалось еще две машины. В средней – нормальные люди. За тех, кто на «девятке», ручаться не могу. И он без башни, и она без тормозов.

Девятка действительно привлекает внимание. Оттюнингована в стиле «мечта негра-сутенера», так же озвучена – если верить ушам, оттуда какой-то рэп доносится, но, как и бывает обычно, кроме «пумба-пумба», ничего не разобрать. Зато громко.