С начала 1880-х годов доктор Стронг начал расхваливать Рокфеллеру грандиозную схему элитного баптистского университета в городе Нью-Йорк, который он сам бы возглавил. Убежденный, что баптисты отстают в конфессиональной гонке, он беспокоился, что многие молодые баптисты отправляются по умолчанию в Гарвард, Йель или Принстон. Его «университет будущего», как он окрестил его, стоял бы в районе Морнингсайд-Хайтс и стоил бы Рокфеллеру головокружительную сумму: двадцать миллионов долларов. Так как Нью-Йорк превращался в главный деловой центр Америки, доктор Стронг считал его подходящим местом для такого заведения. Университет был бы устроен по принципу Университета Джона Хопкинса, принимал бы только магистрантов и исследователей, привлекая лучших студентов баптистов со всей страны. Прежде всего университет не допускал бы «неверных» учителей на свою территорию и тем самым защитил бы веру от вторжения модернизма. На протяжении 1880-х годов это желание превратилось у доктора Стронга в манию – он утверждал, что у него «божественная миссия», – и донимал Рокфеллера при каждом случае12. Стронг знал, как изложить свои обращения в религиозной терминологии и представить личный интерес как долг свыше.

Рокфеллер, гиперчувствительный к давлению, напрягался, чувствуя, что на него нажимают. Он опасался, что проект Стронга слишком сложен, и в результате оглох к его мольбам. Несколько раз он просил Стронга оставить предмет и, наконец, наложил мораторий на все дальнейшие упоминания. Рокфеллер моментально распознавал мирские стремления, когда люди духовного сана ложно заявляли, что преследуют божественные цели. Обычно он быстро разбирался с подобными настырными просителями, но сносил Стронга из уважения к его учености и из растущих связей между их семьями.

Каждый раз, когда доктор Стронг приезжал в Кливленд, его дети оказывались в числе тех немногих, кто посещал Форест-Хилл, и дети Рокфеллера особенно любили его умного старшего сына Чарльза. Высокий, красивый, с вьющимися черными волосами Чарльз сидел на их любимом буке, примостившись на ветке, и читал им баллады. Поначалу Чарльза привлекала Алта, затем он обратил внимание на старшую сестру, Бесси. Поразительная совместимость Стронгов и Рокфеллеров, должно быть, успокаивала Джона и Сетти, беспокоившихся, что менее религиозные дети испортят их благоприятную воспитательную атмосферу. Годами Джон Стронг переписывался с Эдит и даже, возможно, сделал предложение, тогда как Младший был по-детски влюблен в Мэри Стронг, старше его на десять лет. Позже он писал нежные игривые письма Кейт Стронг, обращаясь к ней «Моя дорогая сестра Кейт», хотя она тоже была на много лет старше.

Бесси и Чарльз сильно увлеклись друг с другом, друзья говорили, что они почти безрассудно влюблены. Возможно, тайная помолвка состоялась еще в 1885 году, когда Бесси было девятнадцать лет, а Чарльзу – двадцать три. Чарльз был удивительным молодым философом, идеальной мыслящей машиной, живущей в холодном мире абстракций. В 1885 году он с отличием окончил Гарвард, где стал учеником и другом Уильяма Джеймса. Чарльз и Джордж Сантаяна, две звезды философии Гарварда, основали философский клуб и оказались естественными соперниками за Стипендию Уолкера, которая оплачивала два года обучения в Германии. Сантаяну так ошеломил интеллект Стронга, что еще до объявления победителя он убедил Чарльза поделить приз. Стипендию присудили этим двум примечательным студентам с пониманием, что они разделят деньги.

В 1886 году, после того как Бесси окончила Женскую семинарию в Райе, Джон и Сетти искали подходящий колледж для нее, а доктор Стронг сопровождал их по колледжам Вассар, Смит и Уэллсли. То, что Рокфеллеры в конечном итоге остановились на Вассаре, во многом связано с тем, что волевой доктор Стронг возглавлял его совет попечителей. Так как у Бесси имелись проблемы с глазами и ей было сложно читать, доктор Стронг специально договорился, что она пропустит вступительные экзамены и разделит комнаты с подругой, которая будет читать ей вслух. Когда жить с Бесси решила Кейт Стронг, казалось связь между двумя семьями становится нерушимой – разумеется, этого и желал преподобный Стронг. Он реализовал и другую стратегическую цель: Рокфеллер стал попечителем Вассара и воздвиг здания, носящие имена Стронга, Дэвисона и Рокфеллера.

Бесси, единственная из дочерей Рокфеллера, посещавшая колледж, вероятно, была умной и упорной, раз преодолела свои трудности с глазами. Немногие сохранившиеся ее письма представляют нам полную жизни привлекательную молодую женщину. Наверное, ее можно назвать самой красноречивой из детей Рокфеллера, она очень любила музыку и была милосердна к бедным. Как сказал один друг: «Бесси была изящной розовощекой девушкой, оживленной, симпатичной и обаятельной»13. Джордж Сантаяна, познакомившийся с Бесси, только что окончившей Вассар, тепло вспоминал ее как «образец крепкого здоровья и благоразумия, миловидная, искренняя и пропитанная духом колледжа»14. Сантаяна всегда подозревал, что преподобный Стронг замыслил женить старшего сына на Бесси, чтобы привлечь миллионы Рокфеллера к своему любимому университетскому проекту. И по его мнению, Рокфеллер одобрял партию любимой дочери с «привлекательным молодым человеком, придерживающимся благородных принципов», который «никогда не разлучит ее с отцом ни в стране, ни в месте жительства, ни в крепких христианских чувствах»15. Если именно такие скрытые надежды возлагались на этот роман молодости, оба отца оказались жестоко разочарованы.

За интервал времени между выпуском из Гарварда и двухлетним пребыванием в Германии с Сантаяной, Чарльз прошел через духовный кризис, имевший глубокие последствия для семьи Рокфеллера. В течение двух месяцев он проповедовал в Салеме, штат Огайо, затем поступил в Теологическую семинарию Рочестера, где должен был выучиться на баптистского священника под бдительным присмотром отца. В первый год он исправно посещал молитвенные встречи и преподавал в воскресной школе, но рациональное Гарвардское образование теперь разъедало духовные догмы его детства. Позже Чарльз сделал ужасное признание, что потерял веру, когда правил одну из теологических книг отца. Человек умный, бесстрашно исследующий запретные мысли, Чарльз понял, что больше не способен принимать откровения свыше. Он пошел к отцу, сообщил, что не может оставаться в семинарии, и открыто объявил себя агностиком.

Преподобный Стронг пережил сокрушительный момент – позже он охарактеризовал его, как самое мучительное и суровое испытание в жизни. Будучи именитым баптистским теологом, он растил Чарльза своим преемником и гордился его интеллектуальными достижениями, уверенный, что они будут положены на службу веры. «Он обесценивает откровение, – сказал он о Чарльзе, с трудом пытаясь понять его вероотступничество. – Он скорее критичен, не конструктивен»16. Как только сын решил покинуть семинарию, не простивший его доктор Стронг даже отлучил его, распорядившись, чтобы Первая баптистская церковь Рочестера убрала «руку братства» с его сына, потому что тот «перестал верить в основы доктрины»17. Лишь позже доктор Стронг осознал, что отвращению Чарльза от церкви способствовал его собственный жесткий догматизм.

Тайное признание Чарльза, вероятно, поразило его отца на нескольких уровнях. Если потеря веры расстроит брак с Бесси, схема доктора Стронга, по которой Рокфеллер финансировал бы баптистский суперуниверситет в Нью-Йорке, также может пойти под откос; и кроме того, вероятно, под ударом окажутся будущие дары Рокфеллера Рочестерской семинарии. Когда Чарльз поверил свои душевные муки Бесси и когда Рокфеллер узнал, что жених его дочери радикальный вольнодумец, неясно. Из комментариев Сантаяны явно следует, что, пока Чарльз ухаживал за Бесси, Рокфеллер не подозревал о его еретических устремлениях и черпал комфорт в его здравых суждениях. Это наводит на мысли, не решили ли Огастус и Чарльз – один из-за денег, второй из-за любви, – не сговариваясь, скрыть пеленой молчания утрату Чарльзом веры.