— Без свежего воздуха я умру, — всхлипнула она.

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — молвил Бриджес.

— Рядом с моим домом есть огороженный сад, — сказал он ей, вернувшись полчаса спустя. — Сэр Джон Гейдж разрешил вам пользоваться им в любое время при условии, что калитка останется запертой и возле нее будет стоять вооруженный стражник.

Его слова несколько воодушевили Элизабет. Вряд ли о ее здоровье и отдыхе стали бы заботиться, желай королева ей смерти.

Сидя в саду и на слабом предвесеннем солнце, Элизабет понимала, что никогда так не ценила простых радостей жизни. Яркие краски ранних цветов, зеленые почки на деревьях, пробивающаяся из-под земли трава… Расцветала новая жизнь, а с ней и надежда.

Над калиткой появилось детское лицо. Стражник, отец семейства, тайно сочувствовавший несчастной принцессе, улыбнулся.

— Ах, это ты, сорванец!

Мальчик лет пяти прыснул и продолжил разглядывать Элизабет. Та улыбнулась в ответ.

— Это сын хранителя королевского гардероба, — объяснил ей стражник. — Верно, Адам? А вот и его сестра. Привет, Сюзанна.

Сквозь решетку заглянуло еще одно щекастое личико в обрамлении светлых кудряшек. Девочка просияла, и Элизабет заметила дыру между молочными зубами. Она с улыбкой помахала девочке, и та исчезла, но через несколько минут вернулась, и пухлая ручонка просунула сквозь прутья букетик цветов.

— Можно? — спросила Элизабет стражника.

Тот кивнул. Быстро проделав несколько шагов по траве, она милостиво приняла подношение.

— Как вас зовут? — спросил мальчик.

— Элизабет, — ответила она.

— Леди Элизабет? — изумился тот.

— Ты знаешь, кто я? — удивилась она.

— Вы бедная леди, которую держат взаперти, — ответил мальчик. — Папа и мама говорят, что вас нужно выпустить.

Стражник печально улыбнулся.

— Молодой человек, я бы не стал болтать об этом на каждом углу, — посоветовал он мальчику и повернулся к Элизабет. — У стен есть уши.

— Что правда, то правда, — согласилась она, и ей сразу стало легче на душе. Приятно было знать, что кто-то верит в ее невиновность и сочувствует ей. — И что же говорят обо мне простые люди? — отважилась она задать вопрос стражнику.

— Ну… — Тот огляделся. — Мне не следует вам это говорить, миледи, но я слышал, что многие считают позором заточение королевской дочери в Тауэре. И никто не считает вас виновной. Народ вас любит, и многие недовольны теми, кто вас сюда посадил.

— Спасибо, — прошептала Элизабет со слезами на глазах. — Вы меня очень утешили.

Вряд ли королева пойдет наперекор мнению народа и осудит ее на смерть, подумала она. Ни один монарх не поступил бы столь безрассудно…

На следующий день, когда она сидела в саду, дети появились снова. Из-за калитки на нее уставились две пары глаз.

— Леди! — пропищал голосок. — Это вам!

Сюзанна что-то держала в руке, просунув ее сквозь прутья калитки. Это оказалось игрушечной связкой ключей. Элизабет принужденно рассмеялась:

— Надеюсь, сэр Джон Гейдж не станет возражать, если я приму твой подарок. — Она улыбнулась стражнику, весело смотревшему на них, склонилась и погладила девочку по голове.

— Девочка дала ей ключи? — в гневе спросил Гейдж.

— Игрушечные ключи, сэр, — ответил стражник, жалея, что вообще упомянул о подарке лейтенанту, который, естественно, счел своим долгом доложить начальству.

— Они безобидны, — добавил Бриджес.

— На сей раз — возможно, — пробормотал Гейдж. — Но с помощью этих детей леди Элизабет могут передавать письма. Мне приказано препятствовать ее общению с кем бы то ни было на случай, если она замышляет новую измену.

— Просто присматривайте за детьми, — бесстрастно велел Бриджес стражнику.

— А если они попытаются ей что-нибудь передать, вы за это ответите! — пригрозил констебль, сверля его ястребиным взглядом.

Маленький букет весенних цветов был неуклюже перевязан ленточкой. Адам с поклоном протянул его Элизабет, которая уже собиралась присесть в реверансе, когда стражник выхватил у нее букет.

— Приказ, сударыня, — изрек он куда менее дружелюбно, чем раньше. — Эй, ты!

— Да? — откликнулся второй стражник, несший службу по другую сторону сада.

— Отведи мальчишку к констеблю и отдай ему вот это. — Он протянул букет.

Дети тотчас расплакались, и Элизабет с ужасом увидела, как перепуганного Адама уводят прочь, несмотря на слезы и протесты.

— Вам что, нравится мучить невинных женщин и детей? — гневно бросила она стражникам.

Но те не слушали, и ей оставалось лишь дрожать от ярости. Тот, кто еще вчера столь тепло с ней разговаривал, бесстрастно стоял у калитки, глядя прямо перед собой.

Мальчик стоял перед сэром Джоном Гейджем, от ужаса лишившись дара речи.

— Кто дал тебе эти цветы? — рявкнул Гейдж.

— Н-никто, сэр. Мы сами их собрали, — прошептал Адам.

— Кто-нибудь просил тебя спрятать в них тайное послание?

— Нет, — удивленно ответил тот.

— И заключенный Кортни не передавал тебе письма для леди Элизабет?

— Нет, сэр, честное слово, сэр, — ошеломленно пробормотал мальчик.

Сэр Джон мрачно взглянул на него:

— Ты поступал очень плохо, вручая этой леди подарки. Это запрещено. Предупреждаю, парень, если посмеешь снова с ней заговорить, тебя крепко выпорют. Ясно?

— Да, — пискнул юный ослушник, съежившись от страха.

На следующий день выдалась прекрасная погода, и Элизабет вернулась в сад. Лежа под деревом с книгой, она заметила какое-то движение у калитки и подняла взгляд. Стражник, жевавший хлеб с сыром, только что нагнулся за бутылью с элем.

В нескольких шагах от калитки стоял Адам.

— Простите, миледи, но мне теперь нельзя приносить вам цветы, — тихо проговорил он и скрылся, повергнув ее в смятение.

Больше она этих детей не видела.

— Сударыня, вас вызывает совет, — объявил лейтенант. — Они ждут внизу, в зале.

Элизабет задрожала. Долгие дни молчания поселили в ней надежду, что против нее так ничего и не нашли. Теперь упования рассыпались в прах. Пришло время использовать всю свою сообразительность, чтобы спасти шкуру. Никогда еще она не чувствовала себя столь одинокой.

Советники расположились за длинным дубовым столом. Посредине сидел епископ Гардинер, лорд-канцлер. Взгляды всех были устремлены на вошедшую Элизабет. Без тени улыбки, высоко подняв голову и скромно сложив руки на животе, она прошла к стоявшему по другую сторону стола креслу.