— Это не ты выбрала деревню как место встречи.

— Да, Чарли такой. Никогда не упустит момент сделать гадость. Пусть мелкую, но сделать непременно. Он из тех, кого нельзя спасать тонущего — потому что успеет обшарить карманы спасителя, покуда тот будет тащить его из воды.

Наконец мы причалили. Нас вытолкали на деревянную пристань. Лысый Мао одобрительно посмотрел на собак:

— Хорошие псы. Я съем их сегодня на ужин.

— Я тебе съем! — крикнула я. — Да я твою печень вырву и съем, ясно?!

Лысый обиделся и схватил весло из нашего «парома». Ну, давай, давай. Я поднырнула под его руку, вывернула ее, отобрала весло и так пнула негра, что он пролетел метра два и рухнул с пристани в воду. Оглянувшись, я заметила, что Соня тоже обзавелась веслом, а Ю Линь присмотрела себе палку.

Лысые переглядывались и молчали.

— Давай на площадь их, пусть Конфуций рассудит, — решил один, и остальные подхватили его слова.

Пока нас вели, на площади собралась толпа. Потом она расступилась, пропуская мальчишку с деревянным стулом, черным от старости, и толстого голого мужика, от макушки до пяток вымазанного ядовито-зеленой краской.

— Падите ниц перед Нефритовым Императором Конфуцием! — пискляво потребовал мальчишка.

— Страшно представить, что нас ожидало бы на еврейской стороне, — пробормотала Соня. — В лучшем случае обрезание по самые гланды.

О, из принцессы посыпались циничные шуточки? Давно пора.

Мальчик снова потребовал, чтобы мы пали ниц. Разумеется, мы остались на ногах.

— Докажи, что ты китаец, — вдруг спокойно сказала Соня.

Стало пронзительно тихо. Соня улыбалась:

— Я вызываю тебя на поединок. Покажи свое кун-фу.

Зеленый Конфуций обалдело посмотрел на нее, потом — на свой член, потом — снова на нее. Мол, а чего показывать, и так видно же.

— Ах ты старый зеленый осел. Ну какой же ты китаец, если не знаешь, что такое кун-фу? Ты придурок, шут и клоун, вот ты кто, а не Нефритовый Император. Ты даже не знаешь, что кун-фу — древнее боевое искусство, которым владеет каждый истинный китаец! Тем китайцы и отличаются от других народов, что владеют кун-фу прямо с рождения. Давай, выходи, показывай! Или я скажу, что ты трус и слабак, и недостоин править этой деревней! Ты даже женщину победить не можешь, что уж говорить о евреях с того берега!

Толпа загалдела. Зеленый растерянно огляделся, ему подали толстую палку. Он неуверенно пожат плечами, встал. Люди расступились, освобождая пространство. Я ухватила рычащих собак за ошейники и оттащила подальше.

Зеленый замахнулся дубиной и попер на изящную Соню. Соня затанцевала вокруг, крутя веслом, как соломинкой. Она едва касалась мужика, а тот взревывал от боли и носился за ней, топоча и брызгая слюной. Меня разбирал смех. Джо тоже хихикал в кулак. Ю Линь скользила холодным взором по толпе.

Естественно, финал был предсказуем. Соня подцепила мужика концом весла под колени, уронила и добавила сверху лопастью по лбу. Звон пошел, будто череп или весло были металлическими.

— Я победила, — объявила Соня. — Потому что я настоящая китаянка, а он — подделка. Я свергаю этого недоумка. Он больше не будет править.

Она пинком отбросила стул и подошла к нам.

— Погоди, — сказала Ю Линь, — надо закрепить победу.

И вышла в круг. Палкой указала на самого здорового негра, а затем положила свое оружие наземь. Негр, похохатывая, принял вызов.

Ю Линь не особо заботилась о красоте поединка. Она работала преимущественно ногами, целилась в уязвимые места. Негру быстро расхотелось смеяться. А когда он получил такой удар в пах, что согнулся и завыл от боли, толпа попятилась.

— Я — китаянка, — сказала Ю Линь. — Я это доказала.

Ну ладно, подумала я, надо и мне, что ли… Но со мной драться уже никто не захотел. Почему-то здоровые мужики резко сдрейфовали в задние ряды, выставив вперед баб и детей.

— Эй, — позвал кто-то, — а тот еврей, с вами, он — тоже?..

— Иосиф владеет не только китайским кун-фу, но и еврейским. Это кун-фу так велико, что его нельзя показывать на площади, — ответила я. — Сначала победите нас, тогда он, может быть, снизойдет до вас.

Дураков не нашлось. Толпа галдела, шумела. Под шумок уполз бывший зеленый император, а толпа уже требовала досрочных выборов нового главы поселения. Ю Линь ввинтилась в самую гущу, и через минуту к нам пришел старый негр.

— Здравствуйте, я консул, — объявил он. — Меня звать Лаоцзы. Я буду вести переговоры. Чего вы хотите?

— Еды, крыши над головой, знахаря и проводника через горы, — сказала я.

Консул покачал головой:

— Много просишь. Но если твои китайцы помогут нам победить евреев — ты все получишь, и еще запас еды в дорогу, вот!

— Мы не можем задерживаться надолго. Когда ты собираешься идти войной на евреев?

— Сегодня будем пировать. Завтра — готовить оружие. Послезавтра на рассвете, вот! Евреи будут сонные и слабые. Их больше, чем нас, но мы сильнее, и с нами будут настоящие китайцы, которые владеют тайным боевым искусством! А ваш еврей научит нас, как бороться с еврейскими военными хитростями! Потом я провожу вас сквозь высокие горы, я знаю путь, вот.

— Договорились. Веди в дом, где нас примут как дорогих гостей.

* * *

Дом оказался вместительной хижиной из прутьев. Крыша в двух местах протекала от дождя, но хозяев это не смущало. Нам выдали по куску плохо прожаренного мяса с рисовой лепешкой, по большой кружке какого-то напитка, напоминавшего бражку, и накидали вонючих овчин на деревянные рамы. Наверное, с точки зрения деревни, это были шикарные ложа, достойные римских патрициев.

— Дебилизм какой-то, — сказала я, не особо-то и беспокоясь, что местные меня поймут. — Полная деревня умственно отсталых.

— Это замкнутое поселение, — напомнила Ю Линь. — Они лет сто жили вообще оторванные от мира. Их завез сюда какой-то миссионер, ратовавший за единение с Богом через жизнь на природе. Они очень неразвитые, но довольно жестокие. К тому же пьянствуют едва не с рождения. Здесь есть несколько неглупых людей, но они избегают толпы. Они сами придут, ближе к вечеру. С ними можно иметь дело.

— Надо как-то предупредить Августа, чтобы даже не совался сюда, — сказала я. — Господи, надо ж было так влипнуть. Индейцы на Саттанге по сравнению с местными — гении. Да что индейцы, даже орки и те умней. А эти ведь люди. Никогда не думала, что можно так деградировать.

— Шанхайская биомасса ничуть не лучше. Человек произошел от обезьяны, но если его поместить в скотские условия, то он снова залезет на дерево, и намного быстрее, чем слезал.

— Надо подождать, пока все перепьются на пиру, угнать лодку и сплавать к машине.