В списках потерь датой гибели командира 46-го мцп названо 15 декабря. Наверняка эти разночтения связаны с запутанностью обстановки в это время. Майор Миленький мог погибнуть в любой из дней с 13 до 15 декабря. Ведь противник осуществлял операции по деблокированию Клина в течение всего этого периода.

К утру 14 декабря восточный периметр обороны Клина удерживали части 14-й мтд и 1-й тд немцев. В 06.00 ч. штаб последней издал приказ № 32, который определял порядок отступления из Клина и выход в район западнее Некрасино. Отрыв от наседавших советских частей предусматривался 15 декабря в тесной связи с 14-й мтд. Транспортные средства, кроме тяжелого оружия, должны отправиться уже в течение 14 декабря в Третьяково. Планировалось использовать не только дорогу Клин – Некрасино, но и северный маршрут через Голяди. Для этого была спланирована операция по очистке этого пути силами батальона бронетранспортеров Крита и танкового батальона Грампе. Затем они должны были прикрывать из Голядей отход пеших частей боевой группы ф. Витерсхайма.

В 6.25 штаб немецкой дивизии получил сообщение о появлении русских танков в районе Тетерино, т. е. уже значительно южнее дороги, которую надо было освободить. В 9.00, когда батальон Грампе выступил из Клина на запад, запланированная операция началась. В 11.10 западнее Першутино немцы вошли соприкосновение с противником, которого назвали слабым. Оставив здесь роту 1-го сп для обороны фронтом на север батальон двинулся дальше и очистив дорогу в 13.15 свернул к Тимонино, которого достиг в 14.12. Чуть раньше, в 13.00 батальон Крита выступил из этого населенного пункта на север. В 13.55 в 1 км северо-восточнее Полушкино он имел боевое столкновение с советскими частями, но смог продолжить движение в направлении Голядей. Туда же двинулся и батальон Грампе. В 16.20 обе части достигли населенного пункта ив 17.00 совершили вылазку на север от него, чтобы оттеснить находившиеся там советские части и облегчить отступление из Клина войск оборонявшихся севернее города и к северо-западу от него. После 21.00 они стали стягиваться к Голядям. При этом в 19.00 немцы вновь отметили появление наших подразделений возле дороги на Некрасино[928].

Из отрывочных сведений мемуарной литературы трудно определить, какие наши части и где сражались в этот день. Только из документов 21-й тбр выясняется, что она боролась на западном фронте нашего вклинения: «Лес западнее Голяди наполнился финнами-автоматчиками и в течение ночи (с 13 на 14 декабря – Прим. автора) не представлялось возможности через них пробиться на шоссе. На рассвете 14.12.41 МСПБ бригады уничтожил автоматчиков пр-ка достиг железной дороги в лесу и дальше продвинуться не мог. Противник к этому времени из Высоковска подбросил 12 танков. Отряд державший шоссе под натиском превосходящих сил пр-ка также отошел в этот район, соединившись с правой группой 21 МСПБ»[929]. Здесь, похоже, описан рейд немецкого танкового батальона, но с нашей стороны.

К этому моменту наши части повсеместно выходили к окраинам Клина. Группа Г.И. Хетагурова вплотную приблизилась к городу.

Приказ о награждении парламентеров.

«К утру 14 декабря поступило донесение от командира 24-й кавалерийской дивизии А.Ф. Чудесова. Под покровом ночи конники стремительно ворвались на южную окраину Клина, спешились там и завязали бой в самом городе. На помощь им поспешила 348-я стрелковая дивизия: она овладела юго-восточной окраиной. С севера наступали части 371-й стрелковой дивизии». Но противник все еще сопротивлялся. Кризис разрешился лишь в упорном ночном бою»[930].

Увы, здесь мы встречаемся с явным случаем аберрации памяти или попыткой приукрасить действительное положение дел. В предыдущей главе было рассказано, как обстояли дела с действиями кавалерии. Конница появилась у южной окраины Клина, но, двигаясь большей частью по тылам 29-й сбр, которая вышла к городу гораздо раньше.

Согласно донесению 14-й мтд ее арьергарды оставленные на линии восточная окраина Мал. Щапово – западнее Золино в 04.30 еще не были атакованы [931]. Из немецких источников также известно, что 37-й рб, отступавший перед нашей 29-й сбр отошел на восточную окраину Клина в 09.25. Но сообщения с нашей стороны о выходе к городу относятся только к послеполуденным часам. «29 стр. бригада с 1 олсб в 14.30 овладела кирп. (это кирпичный завод на окраине города – Прим. автора) и выдвинулась на юго-вост. окраину Клина вела упорный бой отбив несколько контратак противника. В 17.00 ворвалась с боем в Клин»[932]. Это означает, что немцы оставили в качестве прикрытия мелкие группы, которые смогли сдерживать наступление наших войск довольно продолжительное время.

В промежутке между указанными в нашей сводке двумя временными отметками в «15.00 русский парламентер требует сдачи Клина, так как он якобы окружен. Парламентер удерживается до 19.00 ч. и эвакуируется затем через переднюю линию на восток»[933].

По воспоминаниям командующего армией, «это был первый с начала Великой Отечественной войны случай окружения немецких войск.

Чтобы избежать ненужных потерь при атаке города, командование армии приказало командиру

29- й стрелковой бригады полковнику М.Е. Ерохину направить к коменданту Клина парламентеров с предложением сдать город без боя»[934].

Случаи окружения немецких войск бывали и раньше. Однако они оканчивались благополучно для противника. Под Клином, видимо впервые, дело дошло до предъявления ультиматума со стороны нашего командования. Хотя части

30- й армии уже почти неделю вели бои непосредственно за город, эту миссию довелось выполнять представителям 1-й УдА.

По советской версии событий парламентерам удалось добраться до коменданта города. Неизвестно на каком уровне исполнителей приказа Жукова она возникла. По немецким сведениям нашу делегацию не пустили дальше передовой, и документ принял капитан Хингст, командовавший 9-й ротой 3-го тп[935]. Он же пообщавшись с полковником Хауезером, видимо, и составил ответ на ультиматум. «Каштан Хингст встретил русского гостеприимно, доложив полковнику Хаузеру, и испросив распоряжения, отослал назад в 14.00 с ответом, что… ситуация для обороняющихся отнюдь не безнадежная»[936].