Иусик подал ему длинный аркан. Намотав один конец себе на левую руку и свернув другой конец клубком в правой руке, Самвел ловко накинул аркан на голову быстро бегущего оленя. Аркан запутался в его ветвистых рогах и упал на шею. Теперь уже нужна была только сила, чтобы удержать разъяренное животное, а иначе он поволок бы за собой смелого метателя аркана. Но Самвел одолел это без особого труда. Он так опутал арканом оленя, точно паук муху. Тут подоспевший Иусик поднял копье, чтобы прикончить зверя, но Самвел остановил его.

– Оставь, я хочу живым отвести, его к отцу.

При виде пойманной добычи Ваган беспредельно обрадовался. Рядом с ним стоял персидский полководец Карен.

– Как тебе это нравится? – обратился князь Ваган к полководцу.

– Чудесно, тому свидетель светлый Ормузд, чудесно! – воскликнул удивленный перс. – Знаешь ли, князь, охота на оленя труднее, чем на льва или на тигра, потому что олень быстроног и может убежать, а лев и тигр стыдятся бегства, они дерутся. А с дерущимся легче: либо победишь, либо будешь побежден.

Самвел подтащил оленя к отцу.

– Я свое сделал, – сказал он, вытирая пот, – у нас теперь достаточно мяса к обеду.

– Неужели ты не хочешь больше охотиться? – спросил отец.

– Я непрочь немного отдохнуть. Этот бессовестный порядочно-таки утомил меня, – сказал Самвел, указав на оленя.

Подбежавшие слуги унесли оленя. Самвел вместе с отцом направился к палаткам. Иусик последовал за ними. А персидский полководец Карен пошел посмотреть, что поделывают другие охотники.

Около одной из палаток отец сказал Самвелу:

– Войдем сюда, это наша палатка!

– Мне хочется немного прогуляться по острову и насладиться его красотой, – ответил Самвел, – палатки окончательно навели на меня тоску. Да и грешно сидеть в них, когда над тобой ясное небо, а вокруг шелковистая зелень и чудесные берега Аракса!

Отец снова заметил, что сын все еще мрачен. Чем же он так обеспокоен? Ведь все, что делалось сегодня, делалось лишь для того, чтобы занять и развлечь Самвела! А он как будто избегал всего этого. Он искал уединения, он стремился к тишине пустынных мест, чтобы быть с самим собой, чтобы углубиться в свои думы.

Отец не дал ему уйти одному, взял его за руку, и они вдвоем медленно направились в ту сторону острова, где было меньше зарослей.

Издали были слышны звуки охотничьих рогов, доносились разноголосые крики. Отец и сын шли медленными шагами по мягкой траве, украшенной пестрыми цветами, которая расстилалась перед ними подобно узорчатому ковру. Долго они шли молча, пока не очутились на берегу. Там их привлекли под свою сень плакучие ивы. Сын и отец сели рядом. Как приятно было в тени! Ивы давали им живительную прохладу своей непроницаемой листвой, хотя полуденное солнце уже начинало сильно палить.

Между отцом и сыном царило напряженное молчание. Оба хотели говорить, но не знали, с чего начать. Это было в первый раз, что они находились вместе и в таком уединении. Каждый из них готов был раскрыть свое сердце. Отец хотел подробно объяснить сыну свои намерения, рассказать, как он представляет себе его будущность, что он намерен сделать для его счастья. Кроме того, он хотел объяснить, каковы его политические задачи, относящиеся вообще к положению Армении. Сын же не нуждался в ясных объяснениях. Он уже все знал и все понял. Он хотел лишь заявить отцу, что все то, что отцом совершено и что он еще намеревается совершить, несомненно, приведет родину к невозвратной гибели, и что он, Самвел, отвергает славу, добытую на руинах родной страны.

Пока отец и сын сидели в щемящем душу молчании, которое в любой миг угрожало взрывом, юный Артавазд на другом берегу острова совершал чудеса. Его собаки выгнали из камышей свирепого вепря с белоснежными острыми клыками; страшно рыча, вепрь кидался из стороны в сторону, и всякий раз собаки всей стаей отскакивали от него, как мыши от кошки.

В тех местах охотились верхом, так как местность была довольно подходящая для езды на конях. Только у самого берега были тонкие заросли камышей, откуда собаки и выгнали вепря. Он всячески старался вернуться в свое мрачное логово, в камышовые заросли, но персидские юноши длинной цепью загородили ему дорогу. Каждый раз, когда вепрь приближался, они копьями отгоняли его назад. Поле сражения было предоставлено юному Артавазду, который должен был один на один сразиться с опасным зверем.

– Артавазд, держись дальше! Так нельзя!.. – крикнул ему Меружан, с особым интересом наблюдавший за борьбой юноши и свирепого зверя.

– Это что? – ответил Артавазд с обычным хвастовством. – Я однажды в лесах Бзнуника убил медведя…

Меружан поверил, но все же приказал персидским юношам помочь юному охотнику.

– Не надо, умоляю! – крикнул Артавазд весьма настойчиво. – Вели, чтобы мне не мешали. Я один прикончу зверя. Он мой, ведь я его нашел в топях камыша.

Меружан приказал не вмешиваться. Артавазд обратился к старику Арбаку:

– Дай мне твоего коня, дорогой Арбак! Мой пуглив, а твой конь стар и опытен, как ты.

Старик с неудовольствием слез с коня.

– Если бы не твой язык, голову твою унесли бы вороны.

Артавазд не обратил внимания на злую насмешку Арбака, вмиг вскочил на его коня, а своего отдал ему. В это время вепрь, попавший в ловушку, рыча и хлопая большими ушами, перебегал с места на место; он искал выхода, но со всех сторон встречал цепь персидских юношей. Артавазд стал гоняться за вепрем. Болотное страшилище то и дело направляло на коня Артавазда страшные клыки, но Артавазд всякий раз поражал его сильными ударами копья. Вскоре он заметил, что его удары не причиняют вепрю никакого вреда. Это его разозлило. Но еще более разозлился юноша, когда услыхал, как персидские юноши над ним подсмеиваются.

– Милый Арбак, – обратился он к старику с новой просьбой, – умоляю, дай мне твое копье; мое очень легкое и тонкое, боюсь, что оно сломается.

– Возьми, дорогой Артавазд, – добродушно сказал старик, – возьми мое копье, но вот рук своих я дать тебе не могу.

Меружан пояснил скрытую усмешку старика:

– Чтобы владеть копьем Арбака, надо иметь его крепкие руки, Артавазд.

– Да ведь и я не из мелких зверей, – ответил Артавазд, глядя в лицо Меружану с вызывающей самоуверенностью.

Хвастовство юноши вызвало на этот раз глубокую радость Арбака, который с удовольствием обменялся с ним копьями.

Копье действительно было несколько велико и тяжеловато для слабых рук Артавазда, но он знал, как нужно с ним обращаться, сидя на коне. Он присоединил к силе своих молодых рук огромную силу своего коня. Не теряя времени, Артавазд взял под мышку правой руки древко длинного копья и, держа его наперевес острием вперед, пришпорил изо всей силы коня и погнал его на вепря. Стремительный напор сильной лошади был вполне достаточен для того, чтобы копье вонзилось в бок вепря и пронзило его насквозь.