Серафима. Пойдем, Сергей, проситься. Я придумала — поедем ночью домой!

Голубков. Поедем, поедем! Не могу больше скитаться!

Чарнота. Ну что ж, вам можно, вас пустят. Давай делить деньги.

Серафима. Какие деньги? Это, может быть, корзухинские деньги?

Голубков. Он выиграл у Корзухина двадцать тысяч долларов.

Серафима. Ни за что!

Голубков. И мне не надо. Доехал сюда, и ладно. Мы доберемся как-нибудь до России. Того, что ты дал, нам хватит.

Чарнота. Предлагаю в последний раз. Нет? Благородство? Ну ладно. Итак, пути наши разошлись, судьба нас развязала. Кто в петлю, кто в Питер, а я куда? Кто я теперь? Я — Вечный Жид отныне! Я — Агасфер. Летучий я голландец! Я — черт собачий!

Часы пробили пять. Над каруселью поднялся флаг вдали, и послышались гармонии, а с ними хор у Артура на бегах: «Жили двенадцать разбойников и Кудеяр-атаман...»

Ба! Слышите? Жива вертушка, работает! (Распахивает дверь на балкон.)

Хор полился яснее: «...много разбойники пролили крови честных христиан...»

Здравствуй вновь, тараканий царь Артур! Ахнешь ты сейчас, когда явится перед тобой во всей славе своей генерал Чарнота! (Исчезает.)

Голубков. Не могу больше видеть этого города! Не могу слышать!

Серафима. Что это было, Сережа, за эти полтора года? Сны? Объясни мне! Куда, зачем мы бежали? Фонари на перроне, черные мешки... потом зной! Я хочу опять на Караванную, я хочу опять увидеть снег! Я хочу все забыть, как будто ничего не было!

Хор разливается шире: «Господу Богу помолимся, древнюю быль возвестим!..» Издали полился голос муэдзина: «La ilaha illa allah...»

Голубков. Ничего, ничего не было, все мерещилось! Забудь, забудь! Пройдет месяц, мы доберемся, мы вернемся, и тогда пойдет снег, и наши следы заметет... Идем, идем!

Серафима. Идем! Конец!

Оба выбегают из комнаты Хлудова. Константинополь начинает гаснуть и угасает навсегда.

Конец

Бег. Переделки пьесы в 1933 г.

Сон четвертый

Главнокомандующий. Нет, тут не болезнь! Вот уже целый год вы паясничеством прикрываете омерзительную ненависть ко мне.

Хлудов. Не скрою, ненавижу.

Главнокомандующий. Зависть?

Хлудов. О нет, нет! Вот какая мысль меня беспокоит... Я не могу понять, на каком вы амплуа?

Главнокомандующий. Что такое?

Хлудов. Я говорю — амплуа ваше. Ведь каждый играет какую-нибудь роль. Комик, злодей, резонер... Моя, например, мне известна. Я — вешатель. Так утверждают большевики. Отлично. (Таинственно.) Откройтесь мне, кто вы такой?

Главнокомандующий. Это любопытно, любопытно.

Хлудов. Еще бы! Скажите мне, что сделали вы в то время, когда я встречал у входа в Крым драгоценных жителей нашей страны?

Главнокомандующий. Вы хотите дать мне какой-нибудь совет государственного характера? Я благодарен вам, хотя, сколько мне известно, до сих пор это не было вашей специальностью?

Хлудов. Да, у меня другая специальность. Ни у одного из них в руках я не видел солонки и хлеба. Мне не хочется огорчать вас, но я боюсь, что они шли вовсе не с тем, чтобы поднести вам на блюде то, о чем вы мечтаете. Мне пришлось останавливать их зуботычинами. Вижу императора, а империи нет!

Главнокомандующий. Не забывайтесь, мнимый больной!

Хлудов. Ах, не будем кричать. Ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы, не имея никакого представления о том, как управлять государством, наняли меня. Где обещанные мне иностранные рати? Где империя Российская? Посмотрите в окно. Вы стали причиной моей болезни. Но я стрелою проник туман, теперь вообще не время. Мы оба уходим в небытие.

Главнокомандующий. Я бы вам советовал остаться в Севастополе, для вас — это наикратчайший способ перейти в небытие. Итак, вы свободны, я не держу вас, генерал.

Сон шестой

Чарнота. Роман Валерианович? Ты?

Хлудов. Я. (Пауза.)

Чарнота. Здравия желаю, Рома.

Хлудов. Здравствуй. (Пауза.)

Чарнота. Ты что смотришь на меня?

Хлудов. Я смотрю на тебя так, потому что ты производишь на меня неприятное впечатление.

Чарнота. Что так?

Хлудов. Генерал Чарнота, этот наряд без погон (указывает на черкеску) выглядит уныло. Ты, я вижу, в числе тех, которые покорили Константинополь. Твой щит на вратах Цареграда. Почему, генерал, вы не в лагерях вместе с вашей конницей?

Чарнота. Какая тут конница, Рома? Я вот контрразведку... Ты разве не слышал? Словом, разжаловали меня.

Хлудов. Штатское надо надеть!

Чарнота. Кажись, мы здесь не на службе?

Хлудов. Ладно, ладно. Я ищу моего спутника, мне сказали, что он сюда пошел. (Оборачивается, видит Голубкова.) Ага.

Голубков. Я нашел ее.

Хлудов. А? Отлично. Стало быть...

Голубков. Я нашел ее, а она пошла на панель! И я сейчас уеду в Париж, я возьму деньги у ее мужа. Он не имеет права отказать. Он погубил ее!

Хлудов. Париж? Что такое? Что такое у вас вообще здесь происходит? На чем ты поедешь? Кто тебя пустит?

Голубков. В трюме поеду. Капитан обещал меня взять даром, я, говорит, вас увезу в Марсель. Хлудов! Задержи ее, не пускай на панель! Побереги до моего возвращения, я скоро вернусь!

Хлудов. О моя тяжесть! Почему я обязан это делать? Задерживай ее сам.

Голубков. Хлудов, она меня не слушает! Хлудов, я ослабел...

Хлудов. Сперва — рядовой, теперь на шее повис шарманщик...

Чарнота. Мадрид, испанский город...

Хлудов. Где она сейчас?

Чарнота. Естественно, в кафе де Пари, где же ей быть!

Хлудов. Где живет?

Чарнота. Здесь живет.

Хлудов. Я задержу ее.

Голубков. Да, да, да...

Хлудов. Так едешь? Когда вернешься, найдешь меня там же, на Шишли.

Сон восьмой и последний

Жили двенадцать разбойников...

Константинополь. Комната с балконом. За стеклами догорает константинопольский минарет и вертушка тараканьего царя. Закат, закат...

Хлудов (сидит на полу, поджав ноги). Да, ты замучил меня. Но сегодня как будто наступает просветление. Я согласен. Но я прошу дать мне срок! Ты не один возле меня. Живые повисли на моих ногах и тоже требуют... А? Судьба их завязала в один узел со мною. Что поделаешь? Мы выбросились вместе через мглу. Но ты мне непонятен. Как отделился ты от длинной цепи лун и фонарей? Как ты ушел от вечного покоя? Ведь вас было много у меня? Ну помяни, помяни, помяни... А мы не будем вспоминать. (Думает, стареет, поникает.) На чем мы остановились? Да, что все это я сделал зря. (Думает.) Потом что было? Забыл! А теперь? Зной, и каждый день вертятся карусели. Но ты, ловец, в какую даль проник за мной и вот поймал меня в мешок! Оставь меня, ты надоел мне.