— Данила, — опять заговорила Юлька, — давай попробуем найти лед. Пусть Жизнь соберется где-нибудь в одном месте и не будет излучать тепло. Тогда вода замерзнет.

— Не нравятся мне твои идеи, — проворчал пилот, краем глаза следя за призраком, который носился над их головами, направляя воздушные потоки. — В нормальном Мире я бы не сомневался, а тут — балаган какой-то!

Тем не менее Гаюнар признался себе, что подруга предложила единственный вариант, претендующий на успех. Он приблизился к краю растительного острова и открылся Стихии. Жизнь потекла к хранителю. Данила улыбнулся, чувствуя, как струи всеобъемлющей энергии чинно уходят в глубину его души. Он уже не пытался, как раньше, найти доступное человеческому разуму объяснение феномена. Он просто радовался единению с самой прекрасной силой Мироздания.

Невидимое светило померкло, и над океаном опустилось тяжелое сумрачное небо. По поверхности воды пробежала рябь.

— Смотрите! Ледяной гребень, — Юлька от возбуждения снизила голос до шепота. — Это Оливул!

Данила начал различать в облаках появившегося серого дыма знакомые фигуры, как вдруг Пэр стремглав пронесся мимо него верхом на перепуганном ветре.

— Там огонь, огонь!

Вслед за ним накатывалось восторженное пламя. Вмиг оно нависло над людьми, и Гаюнар, опередив собственное сознание, выкрикнул:

— Жизнь!

— Вода! Вода! — завизжала Юлька.

Волны ринулись навстречу огню. Пэр попытался укротить вихрь, на крыльях которого мчалась горящая лавина, но было поздно: две Стихии возобновили свой вечный неразрешенный спор. Жизнь испуганно затаилась, суетился Воздух, а Вода и Огонь бушевали как у истоков Мира.

— Твердь.

Спокойный суровый голос вонзился в самый центр битвы. На мгновение, казалось, застыло все. Неожиданно оцепенение прорвалось, и кипящая лава с громким шипением устремилась в водную пучину. В считанные секунды над океаном выросли скалы. Последние капли лавы легли в воду, образовав береговой пляж. Ветер принес откуда-то песок и рассыпал его по камням.

— Смерть!

Камни дрогнули последний раз и застыли в вечном покое.

— Жизнь!

На родившемся острове появились зеленые пучки травы, а водоросли, бурля и переваливаясь, с удовольствием заползли на берег. В небе засияла яркая звезда.

— Оливул! — Юлька подбежала к другу и бросилась к нему в объятия. — Мы вместе! Мы победили!

Пэр приземлился возле Гаюнара.

— И между прочем создали Мир, — добавил он.

— При этом едва не погубив друг друга, — укоризненно сказал Оливул, посмотрев на брата и сестру.

— Да уж. Не зря говорят: не давайте огонь детям, — вставил Донай.

Глаза близнецов гневно сверкнули.

— Это мы по-твоему «дети»?!

— Так. Разбор полета подождет, — перебил Данила. — Кто знает, где Каляда?

Звезды, галактики, Миры, Пути бледными воспоминаниями терялись в глубинах сознания. Чувства смешались и канули в недоступные дали, и всеобъемлющий Космос исподволь занял их место. Каляда смотрела вокруг себя и видела Структуру совершенно иначе, нежели раньше, когда скользила промеж безликих Надмирий. Она присутствовала сразу везде и, не двигаясь с места, могла заглянуть в любой Мир, в любой дом, в любую жизнь. Так принял ее Космос: глобальный и единый в себе самом.

— Она прекрасна, не правда ли?

Посредник различила сокрытую тенью Мира фигуру.

— Я говорю о Судьбе, в которой ты существуешь.

— Кто ты? — Серафима старалась сконцентрировать зрение на собеседнике и вдруг осознала, что перед ней Великий.

Он ответил на ее мысль.

— Верно. Слушай меня: ты и те, кто стал твоей семьей, избраны Стихиями. Судьба доверилась вам, и ваш долг избавить ее от паразитов, проникших из чуждых пространств. Зеркало укажет Путь, Волк настигнет чужаков на том Пути и уничтожит навсегда.

— Постой! Ответь мне! Кто они — Кочевники? Почему ты от имени Структуры вынес им смертный приговор?

— Репликант, внемли и действуй.

Мозг Каляды сдавили ледяные тиски. Человеческое сознание помутилось.

— Не в твоей власти управлять мною. Ты Великий, а я человек! — из последних сил крикнула она.

— Ты репликант. Все, что происходит в Судьбе, я вижу твоими глазами и слышу твоими ушами. Я — слово, ты — действие. Инородцы будут уничтожены. Навсегда.

Серафима отпрянула, но Великий находился всюду и его голос продолжал эхом звучать в голове. Посредник бесстрастно принял приказ, человек же продолжал сопротивление.

— Твоя собственная воля крепка, но ты репликант. Ты не более чем мое отражение в этой Судьбе.

— Нет… — Каляда неожиданно для себя вспомнила пламенный взор Гаюнара, его отчаянное признание и неудержимый поток чувств. — Нет! Космос!

Стихия, чья мощь заключалась в единстве всего сущего, захватила в себя внемиренца. Грань между Посредником и человеком, проведенная Великим, растаяла без следа.

— Ты сильнее, чем я полагал, — прозвучало будто издалека после долго давящего молчания. — Пусть так. Но запомни: инородцы — ваше единственное препятствие на пути к Первому Экзистедеру. Их существование есть гибель Судьбы в возрожденной Игре.

Каляда напряглась, ожидая новой атаки высшего разума, но никаких признаков присутствия Великого больше не было. Куда и как он ушел, Серафима не знала.

Отложив анализ происшедшего до более подходящего времени, Посредник сосредоточилась на поиске друзей. В городе Обманувших Смерть их не было, ближайшие Миры никак не обращали на себя внимание, и Каляда забеспокоилась, тем более что Космос упрямо придвигал к ней пограничную ленту Структуры. Присмотревшись, она разглядела среди лоскутов заструктурного пространства крошечный Мир, мечущийся между двух смыкающихся струй безстихийной пустоты, господствующей за рубежом Вселенной. Воспользовавшись еще не затянувшимся проходом, Серафима переместилась на гибнущий остров.

Вопрос Данилы застал друзей врасплох.

— Серафимы не было с вами? — полувопросительно произнес Бер-Росс, обращаясь к Гаюнару, Юльке и Пэру.

Призрак отрицательно покачал головой.

Юлька, которая до сих пор обнимала Оливула, будто боялась, что он исчезнет опять, с опаской покосилась на океан.

— Мне очень не нравится вон то грязное пятно на волнах, — сказала она, наконец. — Вода, кстати, меня туда не подпустила. Такое ощущение, будто это что-то… не наше.

По лицу Белого князя девушка поняла, что ее тревоги не безосновательны. Данила, Грег-Гор и Донай невольно придвинулись друг к другу, а Пэр, взлетевший над друзьями, стрелой нырнул вниз.