Ванья непрерывно поддерживала телефонную связь с находящимся снаружи Торкелем. Прибыли шесть полицейских машин. Двенадцать хорошо вооруженных полицейских в бронежилетах окружили дом плотным кольцом. Но войти в дом Торкель им не позволял. Персонал в форме оцепил квартал. По углам улицы толпились любопытные вместе с журналистами и фотографами, изо всех сил старавшимися подобраться поближе. Ванья снова посмотрела на часы. Что же происходит наверху? Она искренне надеялась, что ей не придется сожалеть о решении пустить Себастиана наверх.

Тут она услышала шаги. Шаги приближались к лестнице. Ванья вскинула пистолет и, широко расставив ноги, встала возле подножия лестницы, готовая ко всему.

Они шли бок о бок. Себастиан и Юхан. Себастиан поддерживал рукой мальчика, выглядевшего гораздо меньше и младше своих шестнадцати лет. Казалось, будто Себастиан более или менее несет его вниз по лестнице. Ванья убрала пистолет и связалась с Торкелем.

* * *

Когда Себастиан сдал Юхана на руки врачам и того увезли в ожидавшую его лечебницу, он, не обращая внимания на происходящее на улице, вернулся в дом. С тяжелым сердцем прошел в гостиную, немного сдвинул неглаженое белье и опустился на диван. Потом откинулся на грубую обивку, положил ноги на низкий журнальный столик и закрыл глаза. В период активной работы он редко допускал, чтобы расследования, преступники или жертвы задерживались у него в сознании. Все они представляли собой лишь требующие решения проблемы, орудия, которыми он пользовался, или препятствия, которые он преодолевал. В конечном счете все это существовало только для того, чтобы бросить ему вызов.

Доказать его талант.

Подпитать его «я».

Когда они выполняли свою функцию, он забывал о них и двигался дальше. Правовые последствия интересовали его столь же мало, как задержания и нанесение решительных ударов. Почему же Странды его не отпускают? Юный преступник. Развалившаяся семья. Трагично, конечно, но в принципе ничего для него нового. Ничего такого, что он намеревался носить в себе сколько-нибудь долго.

Он покончил с расследованием.

Покончил с Вестеросом.

Он точно знал, что ему требуется, чтобы освободиться от Страндов.

Секс.

Ему требовался секс.

Заняться сексом, продать дом и уехать обратно в Стокгольм — таков был его план.

Стоит ли ему отправляться на улицу Стуршерсгатан, 12? Стоит ли пытаться установить контакт с сыном или дочерью? Сейчас ему казалось, что скорее всего нет, но он не собирался принимать никаких окончательных решений, пока не будет чувствовать себя лучше.

После секса.

После продажи.

После Вестероса.

Себастиан почувствовал, как диванная подушка слегка опустилась, когда кто-то сел рядом с ним. Он открыл глаза. На самом краешке сидела Ванья. Спина прямая, руки сцеплены в замок на коленях. Сама собранность. Полная противоположность развалившемуся на диване Себастиану. Казалось, будто она всеми способами хочет подчеркнуть существующую между ними колоссальную дистанцию.

— Что он сказал?

— Юхан?

— Да.

— Что он убил Рогера.

— Он сказал почему?

— Он боялся, что отец снова покинет его. Просто так вышло.

Ванья скептически наморщила лоб:

— Двадцать два удара ножом и утопление в болоте. Как-то не совсем похоже на несчастный случай.

— Ему каким-то образом помог в этом отец. Допросите его. Вестина ведь тоже убил не парень.

Ванья, казалось, удовлетворилась. Она встала и пошла в прихожую. Но в дверях остановилась и обернулась к Себастиану. Тот с удивлением посмотрел ей в глаза.

— Ты спал с ней, да?

— Что?

— С его матерью. С Беатрис. Ты спал с ней.

На этот раз это уже был не вопрос, поэтому Себастиан не ответил. Зачем? Молчание всегда является лучшим подтверждением.

Неужели в глазах уже почти бывшей коллеги мелькнуло разочарование?

— Когда ты пошел к парню, потому что думал, будто он может причинить себе вред, я подумала, что ты, возможно, и не совсем законченный подлец.

Себастиан понял, к чему идет разговор. Знакомо до боли. Другие женщины. Другие ситуации. Другие слова. Вывод тот же.

— Я явно ошиблась.

Ванья покинула его. Он видел, как она уходит, но остался сидеть. Молча. Что он мог сказать?

Ведь она права.

* * *

Ульф Странд сидел на стуле, на котором несколькими часами ранее сидела его жена. Он производил очень благоприятное впечатление. Вежливый, прямо-таки предупредительный. Первое, о чем он спросил, когда Ванья с Торкелем вошли в комнату для допросов и уселись напротив него, — это как обстоит дело с Юханом. Получив успокаивающее известие о том, что Юханом занимаются врачи и Беатрис находится при нем, Ульф поинтересовался состоянием Харальдссона. Ванья с Торкелем объяснили, что того прооперировали и его жизнь вне опасности, а потом включили магнитофон и попросили Ульфа рассказать все с самого начала. С того момента, как он впервые услышал о смерти Рогера.

— В тот вечер Юхан позвонил мне на работу. Он плакал и был в полном отчаянии, сказал, что на футбольном поле произошло нечто ужасное.

— И вы поехали туда?

— Да.

— Что произошло потом?

Ульф выпрямился на стуле:

— Рогер был мертв. Юхан пребывал на грани нервного срыва, поэтому я как мог постарался его успокоить, а потом усадил в машину.

Ванья отметила, что в голосе Ульфа совсем не чувствуется волнения. Как будто он выступает перед коллегами и клиентами, стараясь показаться корректным и опытным оратором.

— Потом я занялся Рогером.

— В каком смысле занялся? — поинтересовался Торкель.

— Я оттащил его в лес, чтобы его не было видно. Потом сообразил, что пуля может вывести на след, поэтому мне пришлось ее извлечь.

— Как вы это сделали?

— Я сходил к машине и принес нож.

Ульф остановился и резко сглотнул. «Неудивительно», — подумал сидящий в соседней комнате Себастиан. До этого Ульф не являлся активно действующим лицом, он лишь переместил тело, но не причинял ему вреда. Самое тяжелое начинается теперь.

В комнате для допросов Ульф попросил стакан воды. Торкель принес воду, и Ульф отпил два-три глотка. Потом поставил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Вы принесли из машины нож. А дальше? — поторопила его Ванья.

— Я вернулся и воспользовался им, чтобы вырезать пулю, — ответил Ульф ослабевшим голосом.

Ванья открыла лежащую перед ней на столе папку и принялась перебирать крупные фотографии изрезанного тела мальчика. Казалось, она что-то ищет. «Игра на публику», — подумал Себастиан. Она знает все, что нужно для этого допроса, и без сверки с какими-либо бумагами или протоколами. Просто хочет, чтобы Ульф взглянул на дело рук своих.