Прослушивание телефонных разговоров, инициированное Киссинджером, продолжалось. «Доктор Киссинджер сказал, что он весьма оценил это, — записал Гувер, — и надеется, что я буду следовать этой тактике, насколько это будет возможно, и они уничтожат того, что сделал это, если мы сможем найти его, где бы он ни находился»[467].

Гувер дал задание начальнику разведки Биллу Салливану установить прослушивающие устройства. Салливан был более чем готов выполнять приказы из Белого дома. Он много лет наблюдал за работой Гувера. Теперь на нем сосредоточилось все внимание людей президента, и не было почти ничего, чего бы он ни сделал, чтобы услужить им. Вскоре к нему было приковано и внимание президента.

Салливан хранил объемные записи и расшифровки прослушанных телефонных разговоров в папках «Не для регистрации» запертыми в кабинете за пределами штаб-квартиры ФБР и предоставлял Киссинджеру и его военному помощнику полковнику Элу Хейгу ежедневные обзоры. Никсон отправил Киссинджера в ФБР с указанием «выразить свою признательность господину Гуверу и господину Салливану за их выдающуюся поддержку»[468]. Его распоряжением было «уведомить господина Гувера о том, что вы подробно обсудили эти проблемы с президентом», и «спросить у господина Гувера, нет ли у него какой-либо дополнительной информации или руководства, которые, по его мнению, будут полезны в такой очень трудной ситуации».

Некоторые из ближайших помощников Никсона знали, что эти прослушивания телефонных разговоров попадали в пограничную зону действия закона. Никсон считал, что он обладает властью шпионить за любым человеком по своему желанию в интересах национальной безопасности. В 1968 году конгресс принял закон, гласивший, что президент может санкционировать прослушивание телефонных разговоров с целью защиты Соединенных Штатов от иностранных шпионов и людей, ведущих подрывную деятельность. Но объектами этих прослушиваний были не агенты КГБ. Ими были тринадцать американских правительственных чиновников и четыре газетных репортера. На протяжении последующих двух лет — хотя утечки информации и продолжались — прослушивание телефонных разговоров ни разу не выявило ни крупицы обвинительного доказательства против кого бы то ни было. Но оно стало первым шагом на пути к Уотергейту.

8 мая 1969 года в три часа дня Никсон занял место рядом с Гувером для церемонии в Восточном зале Белого дома. Они вдвоем председательствовали на церемонии вручения дипломов 83-му выпуску Национальной академии ФБР, прошедшему курс обучения для руководителей правоохранительных органов. Несколькими минутами раньше в Овальном кабинете Гувер лично доставил президенту подборку обзоров прослушанных телефонных разговоров.

В Восточном зале Гувер вручил Никсону золотой нагрудный знак, сделав его почетным сотрудником ФБР, и Никсон заговорил о господстве закона. «Наша задача, — сказал президент, — в том, чтобы позаботиться о том, чтобы по всей Америке наши законы — записанные законы — заслуживали уважение всех американцев и чтобы те, кто исполняет закон — перед кем стоит эта тяжелая, трудная, изматывающая, иногда опасная задача проводить в жизнь законы, — выполняли свои обязанности так, чтобы заслужить уважение».

«Никто не знал, что правильно, а что нет»

В тот же день в Чикаго молодой агент ФБР по имени Билл Дайсон должен был быть посвящен в правила мира беззакония. Он помнил этот день очень отчетливо. Это было начало новой жизни.

Дайсону было 28 лет, и это было его первое задание после того, как едва прошли два года после поступления на работу в ФБР. Его начальник сказал ему, что он будет заниматься прослушиванием телефонных разговоров. Он не был точно уверен, что такое устройство для прослушивания телефонных разговоров, или как оно работает, или какие законы регламентируют его работу. Но он последовал за своим руководителем в комнату без окон в недрах здания Бюро. Его начальники усадили его и сказали: «Вот твой аппарат»[469].

Они поставили его в смену с четырех часов до полуночи, в течение которой он должен был слушать членов движения «Студенты за демократическое общество», которое официально должно было собраться на конференцию в Чикаго через три недели. Одна его фракция заявила, что начнет вооруженную борьбу с правительством Соединенных Штатов. Все лето и осень Дайсон слушал, как члены этой группировки спорили, обсуждали и строили заговор. Он был свидетелем бурного рождения террористической банды.

«Я наблюдал, как они становились «уэзерменами» («метеорологами» — членами подпольной организации, сформированной в 1969 году членами экстремистской фракции организации «Студенты за демократическое общество». — Пер.)! Я был с ними, когда он стали «уэзерменами»! — сказал он. — Это было захватывающе. Я наблюдал за свершением истории». Почти ровно пятьдесят лет до этого в Чикаго в сентябре 1919 года агенты Дж. Эдгара Гувера следили за рождением Коммунистической партии Соединенных Штатов. Дайсон следовал их традиции.

«Уэзермены» считали себя революционерами, которые могли низвергнуть Америку, — картина, возникшая отчасти под действием ЛСД. Они называли себя коммунистами, но их тактика была ближе к тактике итальянских анархистов, которые устраивали взрывы в Вашингтоне и на Уолл-стрит после Первой мировой войны. «Анархист — очень хорошее название для них, — сказал Джон Кирни, который руководил Нью-Йоркским секретным отделением ФБР — Группой 47 во многих операциях против «уэзерменов», а позднее ему было предъявлено обвинение в несанкционированных проникновениях в помещения. — Они были террористами».

Их руководители были белыми людьми приятной внешности, с хорошим образованием; некоторые были выходцами из состоятельных семей. Они пытались образовать вооруженный союз с «Черными пантерами». Они ездили на Кубу и встречались с представителями правительства Северного Вьетнама. Они вколачивали дисциплину друг в друга, добиваясь сокрушающего группового мышления, которое вызвало бы восхищение у председателя Мао. Они боролись друг с другом и спали друг с другом. А Дайсон слушал. «Я знал об этих людях больше, чем они знали о себе. Если вы занимаетесь прослушиванием телефонных разговоров и у вас хороший аппарат, то так оно и случается, — сказал он. — Я жил с этими людьми иногда по двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю».

Но затем «уэзермены» ушли в подполье. Осенью 1969 года они начали переходить от открытых подстрекательств к нелегальному изготовлению взрывчатки. Казалось, они исчезли. Прослушивающий аппарат Дайсона замолчал. ФБР оказалось застигнутым врасплох. Его сотрудники, работавшие на таких аппаратах, прослеживали звонки до телефонов-автоматов; они устанавливали радиопередатчики в общественных телефонных будках. Но след остыл. Это вызвало появление гнетущего страха у начальника разведки ФБР Билла Салливана, который 8 сентября 1969 года доложил, что эта группа «потенциально более разрушительна для безопасности страны, чем когда-либо была коммунистическая партия даже в расцвете своей силы в 1930-х годах»[470].