Начальник оперативного отдела ответил, что новый командный пункт подготовлен в семи километрах отсюда, за Рестой, ждут возвращения командира корпуса, чтобы получить «добро» на перемещение.

– Ну это еще так-сяк, – сказал Серпилин. – А то выбрали под командный пункт какую-то лачугу. Зимой бы ладно, а то летом, лучшего места не нашли? Как у вас связь с армией?

– Все в порядке. В шестнадцать докладывали генералу Бойко обстановку.

– Вот и я с ним поговорю, пока Миронов не вернулся. – Серпилин пошел вслед за начальником оперативного отдела.

Барак внутри выглядел лучше, чем снаружи. Но когда Серпилин сел на лавку и устало прислонился к засыпной стене барака, там да досками зашуршала и посыпалась земля.

– Григорий Герасимович, – сказал Серпилин, когда его соединили с Бойко, – обстановка у Кирпичникова и Миронова мне известна. Доложи, как у Воронина.

Бойко докладывал обстановку на левом фланге, а Серпилин сидел, по-прежнему привалясь к стене, и чувствовал боль в ключице. «Черт ее знает, не болела, не болела, а сегодня вдруг заболела. От езды, что ли?»

Выслушав обстановку и спросив, как подтягивают вперед артиллерию, Серпилин сказал:

– Вопросы все. Теперь слушай меня…

Но Бойко прервал его:

– Разрешите раньше доложить – командующий фронтом снова звонил от соседа слева в пятнадцать десять. Приказал, как только вас найду, связать с вами.

– Буду ждать здесь, – сказал Серпилин. – А теперь слушай меня. От Кирпичникова уже знаешь, что случилось?

– Знаю, – сказал Бойко. – О Земскове уже отдал в приказе.

– Что отдал – хорошо, – сказал Серпилин, – а вот другой приказ срочно готовить надо. Озаглавь «О мерах охранения в период преследования противника» и жестко напомни: не снижая требования к быстроте продвижения, оставляем в силе все требования по разведке и охранению. Чтобы такого движения очертя голову, как Талызин, никто больше не позволял. К ночи разошлем приказ, а пока от моего имени – устно!

– Талызин сам виноват, – сказал Бойко. – Сколько раз предупреждали!

В голосе его прозвучала непримиримость. В свое время, после боев на Слюдянке, он предлагал отстранить Талызина от командования дивизией.

Серпилин поморщился:

– Все так, Григорий Герасимович, но тягать его с того света не станем. Выводы выводами, они будут в приказе, а сформулируем как положено, что погиб смертью храбрых. Я приказал его прах в штаб тыла вывезти. Выбери минуту, позвони начальнику тыла.

– Сейчас свяжусь, – ответил Бойко. И вдруг радостно сказал: – Кирпичников только что донес: понтонно-мостовой батальон уже на Днепре, приступил к наводке первого моста.

– Замечательно, – сказал Серпилин и озабоченно добавил: – Позвони авиаторам, поставь задачу прикрыть эту переправу, как ничто другое. И зенитки туда подбрось! Это нам теперь важней всего! Эту переправу и для других корпусов используем.

– Понятно, – подтвердил Бойко. – Если у вас все, буду связывать вас с командующим фронтом.

– И прямо с ходу доложи ему про мост, чтобы мне этот вопрос уже не задавал! – Серпилин положил трубку, вспомнил, что не обедал, но обедать уже не хотелось.

В барак вошли командир корпуса Миронов и Захаров, оба забрызганные грязью.

– Где это вас так? Машину, что ли, сами толкали?

Захаров рассмеялся:

– Шли, там у него на наблюдательный пункт дивизии – торфяник, стежка узкая, а немец мину врезал. Как вошла в болото – аж хлюпнула! Осколками не зацепила, а грязью – с головы до ног!

– «Хлюпнула», – сердито повторил Серпилин. – Талызина полтора часа назад на большаке, у Веденеевки, прямым попаданием так хлюпнула – все, что осталось, в плащ-палатку увязали! «Хлюпнула»… – еще сердитей передразнил он Захарова и, повернувшись к Миронову, повторил то, что уже говорил Бойко о соблюдении правил охранения во время преследования немцев.

Потом спросил Захарова:

– Как в дивизии?

– Между передовыми частями и главными силами, не доходя Днепра, еще болтаются группы немцев с танками и бронетранспортерами. Но с НП уже видели Днепр своими глазами, в четырех километрах.

– Если разрешите, товарищ командующий, – сказал Миронов, – я сейчас при вас другим командирам дивизий позвоню, заслушаю их доклады… Или сами хотите заслушать?

– Что же я буду через вашу голову… Обстановка не требует. А мы пока с членом Военного совета выйдем воздухом подышим, а то вы тут в какую-то нору залезли!

Когда вышли, Захаров стал расспрашивать подробности гибели Талызина.

– Сам не присутствовал, только результаты видел. – Серпилин посмотрел в глаза Захарову. – Не знаешь, как это бывает? Убит – значит, убит! – И тронул Захарова за рукав гимнастерки: – Почисть!

– Ждал, когда подсохнет. Сейчас почищу.

Захаров пошел к своему «виллису». А Серпилин, проводив его глазами, снова тревожно подумал про ту мину в Торфяном болоте. «Хлюпнула…» И недовольно потянул носом:

– Черт его знает, Миронова, устроил себе КП посреди болота! Лето одно на всех. У Кирпичникова хвоей пахнет, а у этого – гнилью.

Он огляделся и поманил к себе стоявшего, как обычно, наготове, не слишком близко и не слишком далеко, в десяти шагах, Синцова.

– Слушаю вас, товарищ командующий.

– По-моему, у нас с тобой там еще чай в термосе остался? Есть неохота, а попить надо. Принеси.

Синцов принес из «виллиса» термос. Левой рукой в перчатке прижав его к телу, отвинтил крышку, вытащил пробку, перехватил термос в правую руку, а крышку, опять же ловко, прижал к телу левой рукой и, Налив в нее чай, подал Серпилину. Сделал все это споро, но Серпилин уже не в первый раз испытал неловкое чувство – не то хотелось помочь, не то сделать самому.

Он выпил несколько глотков начавшего остывать чая, протянул пустую крышку Синцову и, пока тот шел обратно к «виллису», подумал про него: «Адъютант есть адъютант. Хотя, когда брал, обещал, что в денщика превращать не буду, а на практике без „принеси, подай“ не обходится. Все же, когда брал, недоучел его увечье. Сам того не хочешь, а ставишь себя с ним в неловкое положение».

Захаров вернулся почищенный, даже сапоги блестели.

– Теперь другое дело, – улыбнулся Серпилин. – Как новенький! Ты куда отсюда?

– Домой. Хочу вызвать к себе тыловиков, проверить, как с подачей боеприпасов. Сегодня этим вопросом еще не занимался. А ты?

– Подожду здесь. Батюк приказал ждать его звонка. А после этого по дороге домой заеду в подвижную группу – она в лесу, восточной Замошья, – Серпилин посмотрел на часы, – уже сосредоточилась. – И, взяв Захарова об руку, еще дальше отойдя с ним в сторону, спросил: – Константин Прокофьевич, какое у тебя мнение о Миронове складывается? Ты и в первый день у него был, и сегодня. Правильно мы сделали, что после первых неудач не отстранили его?