Хотя СД с благодарностью относилась к любой помощи в этом вопросе, открыто сотрудничать с сионистами она не могла. Дело-то было в том, что министерство иностранных дел Иоахима фон Риббентропа противилось выезду евреев в Палестину, а зарубежная организация НСДАП с недоумением относилась к тому, что СС оказывала активную помощь в создании еврейского государства. В своем циркуляре от 25 января 1939 года, направленном всем дипломатическим представительствам и консульствам рейха, министр иностранных дел указывал, что целью немецкой политики должно быть «раздробление еврейства, а не его сплочение».

Неписаным условием СД поэтому было требование, чтобы моссадовские транспорты не имели в качестве официальной страны назначения Палестину. Таким образом, сформировался своеобразный и довольно странный альянс: СД объединилась с сионистами против собственных радикалов в министерстве иностранных дел и партии, а также в последнюю очередь — против Англии, которая даже усилила свой флот у берегов Палестины, чтобы воспрепятствовать нелегальной иммиграции.

Уполномоченный «Моссада» Пино Гинцбург разместился в еврейском представительстве на Майнекештрассе и приступил к подготовке транспортов. Гейдрих потребовал, чтобы эта организация еженедельно отправляла на кораблях до 400 евреев в Палестину, предложив воспользоваться услугами немецко-греческой пароходной компании, оказавшейся, однако, ненадежной. Голомб, переправлявший иммигрантов на катерах вместимостью до 50 человек, изыскал суда, которые могли брать на борт до 800 человек. Тогда возникла трудность с финансированием отправляемых транспортов.

Тем не менее Пино Гинцбургу удалось в марте 1939 года собрать 280 евреев, которые присоединились к группе, подготовленной в Вене Моше Ауэрбахом, а затем в югославском порту Сучак сели на борт корабля «Колорадо», отправлявшегося будто бы в Мексику. В районе Корфу они пересели на моссадовский корабль «Отрато» и направились в Палестину. Летом тот же «Колорадо» вышел в море с 400 иммигрантами, а через некоторое время из Голландии отплыло судно «Дора» с 500 беженцами на борту.

Англия приняла строгие меры против нелегальных иммигрантов. К берегам Палестины была дополнительно направлена флотилия эсминцев и установлено воздушное наблюдение за движением судов, а в европейских портах появилась британская агентура, в задачу которой входил контроль за выходом в море кораблей с переселенцами. Английские дипломаты потребовали от правительств Греции и Турции не принимать в своих портах корабли с беженцами. В порядке «штрафа» англичане отменили на полугодие квоту на поселенцев в Палестине. Английский министр колоний МакДональд мог доложить в парламенте о некоторых своих успехах в борьбе против беспомощных иммигрантов. Так, 21 июля 1939 года он сообщил, что за последние два месяца британские вооруженные силы задержали 3507 нелегальных иммигрантов. В августе кораблями королевских военно-морских сил были остановлены пять кораблей с 297 немецкими евреями, а вскоре после этого еще один корабль с 800 беженцами.

Но чем жестче поступали британские власти, тем изощреннее действовали гейдриховские службы. В разгар лета они разрешили Пино Гинцбургу отправлять свои корабли из портов Эмдена и Гамбурга, чтобы избежать ненужных осложнений. И тот зафрахтовал на октябрь четыре судна для вывоза 10 000 евреев. Однако разразившаяся Вторая мировая война положила конец этому своеобразному партнерству СС с сионизмом. Огонь орудий и бомбовые удары самолетов-штурмовиков похоронили последний шанс спасения немецкого еврейства. Автономная политика СС в этом вопросе была прекращена. Еврейский вопрос перешел в сферу компетенции гестапо, строго ограничившего права человека и превратившего его в объект, полностью находившийся во власти государственных структур. Если такие интеллектуалы СД, как Херберт Хаген, пытались найти определенные нюансы в еврейском вопросе и предлагали его решение таким образом, чтобы национал-социалистская догма и общепринятые понятия и нормы не вступали в противоречие, то в гестапо дело обстояло по-другому. Его сотрудниками были чиновниками, привыкшие слепо выполнять приказы начальства, воспитанные в духе культа фюрера и старавшиеся своим служебным рвением перекрыть недостатки национал-социалистской идеологии. Поэтому еврейский вопрос рассматривался ими как один из аспектов государственной безопасности, границы и содержание которого определялись политическим руководством.

Именно такой образ мышления и был присущ гауптштурмфюреру СС Адольфу Айхману, кандидатуру которого на пост руководителя центра по еврейскому вопросу предложил Мюллер, сложивший с себя в октябре 1939 года эти полномочия. Айхман был не очень доволен этим предложением. Жизнь в провинции ему нравилась больше, как он впоследствии рассказывал израильтянам. Но он не был бы Айхманом, если бы не щелкнул каблуками и не принялся рьяно выполнять новое задание. Он привык повиноваться и выполнять приказы.

Немного подивившись оказанному ему доверию, Айхман возглавил реферат IV В 4 главного управления имперской безопасности (еврейские вопросы и проблемы переселения) и сразу же перетащил к себе своих бывших сотрудников из Вены и Праги. Он занял целый отсек в четырехэтажном здании на Курфюрстенштрассе, 116, мраморные лестницы и большие залы которого, по его мнению, мало подходили для государственного учреждения. Он не предполагал, что занял командный пост, с которого в будущем будет осуществляться руководство уничтожением евреев.

Но до этого пока было далеко, и хауптштурмфюрер считал, что в его обязанности войдет продолжение политики переселения евреев. Но уже скоро он обратил внимание на то, что в здание на Курфюрстенштрассе никто с заявлением на выезд не приходил. Однако Айхман продолжал цепляться за старую концепцию, не зная другого пути решения еврейского вопроса. Он думал, что польская кампания будет способствовать достижению этой цели. Вместе с бригадефюрером СС Вальтером Шталеккером Айхман разработал программу, суть которой сводилась к положению: «Дайте евреям территорию, и вся проблема будет решена».

Они предлагали создать еврейскую резервацию на крайнем востоке оккупированной Польши и для поиска подходящего места даже выехали в Польшу. По их мнению, для резервации подходил район юго-западнее Люблина, около городка Ниско на реке Сан. Айхман был в восторге. Он писал: «Мы увидели перед собой громадную равнину, пересекавшуюся Саном, деревушки, небольшие городки и сказали себе: вот то, что мы ищем. Только надо будет выселить отсюда поляков и предоставить эту территорию евреям».

Сами того не замечая, Айхман и Шталеккер придали эсэсовской политике в отношении евреев новый виток, но не вверх, а вниз, делавший ее более бесчеловечной и безжалостной. Если вначале евреи выезжали «добровольно», затем в принудительном порядке, то теперь уже — в порядке депортации. 21 сентября 1939 года Гейдрих отдал распоряжение, отражавшее план новой кампании: «Быстро собрать евреев в города, а затем отправить в Польшу в товарных вагонах, освобождая территорию рейха».

Это означало: отправить всех евреев из Германии в оккупированные районы Польши Тех же, кто проживал там, сосредоточить в районе восточнее Кракова. В созданных гетто образовать советы старейшин, которые впоследствии должны превратиться в органы самоуправления. В спешном порядке Гейдрих направил командирам оперативных групп указания с приложением чертежей местности о немедленном начале депортации евреев в будущие резервации. Командиру 1-й оперативной группы было предписано: «Район, расположенный восточнее Кракова в пределах Полянико, Ярослава, демаркационной линии и бывшей польско-словацкой границы, — не занимать. Провести в нем лишь приблизительный подсчет проживающих там евреев».