Рокоссовский спросил Сталина: за что такая немилость?

Сталин: тут политика. Мол, не обижайся.

Жуков, принимая 1-й Белорусский фронт у Рокоссовского, устроил банкет. Совершенно ясно, что организатором был не Рокоссовский, ему нечего было праздновать.

Рассказывает артист Борис Сичкин: "Я прекрасно помню банкет по поводу передачи командования нашим фронтом из рук Рокоссовского Жукову. Наш ансамбль выступал на этом вечере. На возвышении стояли два мощных кресла, на которых восседали оба маршала... В ансамбле работал солистом хора Яша Мучник... После его выступления Жуков подозвал его к себе и, усадив рядом, на место маршала Рокоссовского, весь вечер не отпускал. Яша робко пытался что-то сказать маршалу, но Жуков успокаивал Яшу:

— Не волнуйся, сиди спокойно, пусть он погуляет.

Солдат-еврей Яша Мучник весь вечер просидел на троне вместо Рокоссовского с прославленным маршалом Георгием Константиновичем Жуковым" (Б. Сичкин. Я из Одессы, здрасьте... С. 75-76).

Борис Сичкин в восторге: вот как Жуков любил и уважал еврейский народ!

А на мой взгляд, любовь и уважение к еврейскому народу можно было выразить по другому поводу и в другой обстановке. Тут не о любви и уважении речь. Тут речь о сознательном и публичном унижении маршала Рокоссовского. Он прорвался к Берлину первым, а Жуков пришел на все готовенькое, на завершающий этап, чтобы сорвать лавры. И Жукову в этой обстановке посочувствовать бы Рокоссовскому: не моя, мол, Костя, вина, не я на твое место победителя напросился, так Хозяин решил. Ты вывел фронт к Берлину, история этого не забудет, а мне выпадает флаги развешивать, писать победные реляции, принимать капитуляцию и сверлить дырки для орденов.

Но не так ведет себя Жуков. Ему надо втоптать Рокоссовского в грязь. При всем честном народе.

Со времен древнейших цивилизаций у всех племен на званом пиру исключительное внимание уделялось рассаживанию гостей. И у нас на Руси, будь то свадьба деревенская, будь то царские палаты или тюремная камера, — внимание месту: ты — на троне, ты — по правую руку, ты — по левую, ты — в избе в красном углу, ты — на нарах у окошка, ты — у параши, а ты, сука, под нары лезь. И вот Жуков на маршальское место сажает шута. Не в национальности тут дело. Плясали бы на той пьянке цыгане или чукчи, Жуков им бы свою любовь и уважение демонстрировал. Потому как место выдающегося полководца Маршала Советского Союза Рокоссовского Константина Константиновича надо было кем-то занять. Чтобы ему сесть некуда было. Чтобы доблестный маршал «погулял» без места.

— 6 -

Жертвами звериной жестокости и легендарного хамства Жукова были не только солдаты, офицеры, генералы и маршалы. Доставалось и иностранцам.

Борис Сичкин продолжает рассказ: "После окончания войны в честь Победы был устроен банкет для иностранных делегаций. Выступал французский министр, который долго хвалил Советскую Армию и потом много лестных слов говорил в адрес Жукова. Жуков взял слово и начал говорить. Переводчик переводил речь Жукова на французский язык. И вдруг Жуков остановил переводчика и сказал, что не надо переводить его. Они, мол, и так поймут без переводчика, так как рано или поздно французы будут плясать под нашу дудочку. Многие опешили. Маршал вообще не отличался дипломатичностью. А тут, вероятно, сказалось количество выпитого.

В этот же вечер Георгий Константинович допустил еще одну бестактность по отношению к французам. Французский министр подошел к Жукову и предложил тост. Жуков отказался пить и, передав генералу Чуйкову свой бокал вина, поручил ему выпить с французом" (Б. Сичкин. Я из Одессы, здрасьте... С. 83).

Война Советского Союза за мировое господство была проиграна. В том числе и по вине Жукова. Но амбиции остались. Наверное, только у Жукова: скоро я Францией править буду!

Коммунисты говорят: вот какие мы миролюбивые. Могли бы в 1945 году вышвырнуть американцев с континента, но не стали этого делать. Могли бы Францию с Италией в коммунизм обратить, да не захотели...

В 1945 году Советский Союз был разорен войной. Несколько поколений молодых мужчин были истреблены практически полностью. В армии некому было служить. Последний военный призыв служил в армии с 1945 по 1953 год «без срока давности». Никто не знал, когда отпустят. Если бы не умер Сталин, то ребята служили бы и дальше. В стране разразился голод 1947 года. Промышленность и транспорт были разрушены, деревня разорена и обескровлена. У американцев была бомба. У нас ее не было. Говорят, мало у них было бомб. Правильно. А много вам надо? И если мало, то они бы через год-другой добавили бы. А у нас все равно пока еще ничего не было. Но когда бомба и появилась, не было для нее носителя.

У американцев был океанский флот. У нас его не было. У американцев была стратегическая авиация. У нас ее не было. Даже без атомной бомбы она могла причинить неисчислимые беды. У американцев была огромная сытая армия. У нас — бесчисленные армии калек и инвалидов, которых было нечем кормить.

Американцы могли нас достать с любого направления, а нам до Америки как дотянуться?

И вот Жуков мечтает о Франции. Мечтать можно, только болтать надо меньше.

За такие выходки в отношении официальных представителей чужой страны Сталин должен был немедленно гнать Жукова со всех постов.

Не дай Бог свинье рогов, а холопу барства.

— 7 -

А вот великий стратег после войны. Борис Сичкин в него бесконечно влюблен. Но то, что он рассказывает о Жукове, стратега никак не украшает и славы ему не прибавляет. "Через несколько минут прибежал наш майор. Жуков на него посмотрел как на крысу. Начальник пытался доложить, кто он и что он явился по распоряжению, но язык его присох, челюсть дрожала, глаза ничего не выражали. Корнеев был в коме. Жуков сказал, что если он еще раз увидит, его близ своего особняка, то он его потом больше никогда не увидит и послал его вон. Майор Корнеев продолжал стоять, не шелохнувшись. Потом неожиданно для всех он отошел и бросился бежать из резиденции. Жуков не выдержал и засмеялся вместе с нами. И тут на радостях я затянул вместе с маршалом «Не за пьянство...» (Б. Сичкин. Я из Одессы, здрасьте... С. 82).

В чем же провинился руководитель ансамбля майор Корнеев?

Борис Сичкин разъясняет: "Жуков любил петь кабацкие русские песни. Самая любимая его песня была «Не за пьянство, не за буянство и не за ночной разбой...» Обычно Корнеев нас отвозил к маршалу Жукову и ждал у входа в дежурной. Как-то я на радостях сильно выпил и от всей души вместе с Жуковым начал петь дуэтом «Не за пьянство, не за буянство...» Голос звучал отлично. У моего голоса не было совершенно бархата, но было много металла. Этого метала могло хватить минимум на два металлических завода. Мой голос был услышан начальником далеко в дежурке. Он не знал, что Жукову нравится мой голос. Ему стало страшно, что я отвратительным горлопанским звуком балуюсь в таком ответственном месте. Начальник вызвал меня. Я вышел и обнаружил майора в дрожащем состоянии.

— Борис, — умоляюще сказал он, — пожалуйста, больше не пой. Ты меня подведешь под монастырь.