— Занятно, и где же ты видел сей дагерротип?

— В доме, где мы с маменькой прежде жили, — в голосе Дмитрия прорезалась грусть. — Помню, она глянет на него, вздохнет украдкой, да и спрячет в сундучок.

— И кто же, по-твоему, там был изображен?

— Не могу знать, ваше императорское высочество!

— И маменька ничего не говорила?

— Никак нет!

— Что все это значит? — очнулся, наконец, граф, которому все происходящее показалось кошмарным сном.

— Ну что же, — не без удовольствия в голосе, отвечал ему цесаревич. — Позвольте рекомендовать вам, граф, этого замечательного молодого человека. Старший унтер-офицер Болховского полка Дмитрий Будищев, кавалер полного банта знака отличия военного ордена, отчаянный храбрец и, как говорят, недурной механик. Именно про него известный вам журналист по ошибке написал, что он побочный потомок вашего рода. Сам же он, судя по результатам проведенного жандармами расследования, никогда ничего подобного не говорил. В местности, откуда его призвали на военную службу, многие были уверены, что он сын другого Блудова, однако достоверных сведений о тамошних обстоятельствах пока нет. Кажется, я ничего не упустил… ах, да… Прошу любить и жаловать!

— Но я впервые его вижу!

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Александр Александрович.

— Клянусь вам, всем святым, что у меня есть!

— Не богохульствуйте.

— Да ведь мы и не похожи! — воскликнул в отчаянии Вадим Дмитриевич и вдруг вспомнил, где ему приходилось видеть лицо этого унтера, ибо именно оно смотрело на него из каждого зеркала в молодости, пока он не стал отпускать бакенбарды.

Сообразив это, граф Блудов с трудом сглотнул подступивший к горлу ком и с ужасом уставился на великого князя.

— Ступай, Будищев, я тебя более не задерживаю, — велел унтеру цесаревич.

— Слушаю! — вытянулся тот в ответ и четко, как на параде, вышел прочь из кабинета.

Александр Александрович с непроницаемым лицом проводил его взглядом, а затем круто развернулся на каблуках и посмотрел на совершенно уничтоженного чиновника.

— Наблудил, да в деревню к дальней родне отправил, чтобы грех прикрыть? Молодец, нечего сказать! Ну, да ладно, Бог тебе судья. Одно скажу, кабы ты сам этот дурацкий шум не поднял, так наши кумушки почесали языки недельку другую, да и успокоились. Так что, сам виноват, а теперь коли дел иных нет, так и ступай прочь. Занят я.

— Благодарю, ваше императорское высочество, — попятился граф, отвешивая при этом придворный поклон, пока, наконец, не ткнулся задом в дверь.

И в этот момент великий князь его окончательно добил:

— Сыновей-то вам с братом Господь не дал? — спросил он, не глядя на съежившегося чиновника. — Ну и поделом!

Если господь хочет наказать человека, то, прежде всего, лишает его разума. Будищев не помнил, где он впервые услышал подобное утверждение, но сейчас лишний раз имел возможность убедится в его правоте. Стоило ему выйти за пределы расположения, как на пути его оказался недавний знакомый — Мирча, улыбающийся так, будто только что нашел на земле золотой наполеондор.

— Здравствуй, солдат! — радостно осклабился цыган.

— И тебе не хворать.

— Что-то ты нас совсем забыл…

— Мы с тобой вроде не в родстве, чтобы я тебя навещал.

— Со мной — нет! А вот с Михаем вы, наверное, братья. Ты ведь так хотел его увидеть.

— Я ему все сказал. Как будет дело готово, так сразу и позову.

— Э нет, так не бывает, яхонтовый мой. Пойдем со мной, с тобой уважаемые люди хотят потолковать.

— Ну, пошли.

Пришли они в небольшой трактир или, как говорили в здешних местах — корчму. За столами там сидела разношёрстная публика: солдаты, заезжие торговцы, крестьяне и, конечно же, подручные здешнего авторитета — Михая. Сам мафиозо местного разлива, сидел в закуте, отгороженном от нескромных взглядов занавеской, гордо именуемом отдельным кабинетом. Вместе с ним там расположились еще два мутных субъекта с бесстрастными выражениями на лицах неотягощенным излишним интеллектом.

— Садись, солдат, — радушно пригласил его хозяин. — Выпьешь с нами?

— Благодарствую, но ныне у меня пост.

— Что-то ты путаешь, парень. Рождественский пост давно прошел.

— А я буддист.

— Вот как? Ладно, если не хочешь пить, мы не напрашиваемся. Только вот поговорить тебе с нами все же придется.

— Вот только сделать это можно было не на виду!

— Вон ты о чем, — засмеялся Михай. — Не бойся, тут все свои.

— Такие "свои" у меня в голодный год, чуть мамку не съели!

— Послушай, солдат, — нахмурился авторитет. — Я тебя не шутки шутить позвал, а о деле поговорить. Которое, к слову, ты сам предложил, никто тебя за язык не тянул. А сейчас что-то пропал, не иначе соскочить хочешь?

— Я тебе прошлый раз все сказал. Как только все знать буду, сам тебя найду!

— Нет, дружок, так не пойдет. Если ты отсюда живым выйти хочешь, то расскажи нам здесь и сейчас, что за дело, а иначе… и учти, мы знаем кто ты такой!

— Да ладно! — улыбнулся ему в лицо Дмитрий. — Даже мой ротный не знает, кто я, а ты, значит, в курсе?

— Знаю. Ты герой, георгиевский кавалер, а еще тебя все маркитанты знают, как ловкого выжигу, который, если захочет, может еврею среди зимы снег продать. Так что дело у тебя на примете есть, это точно. А вот какое это дело, ты нам сейчас расскажешь.

— Скажи своим мордоворотам, чтобы вышли! — потребовал Будищев.

— Мирча, иди погуляй! — велел цыгану авторитет и добавил: — а за этих не беспокойся, они все равно по-русски не понимают.

— Тогда слушай, — решился Дмитрий и наклонившись поближе к нему принялся излагать свой план: — Значит так, при штабе цесаревича трется пара поставщиков…

— Их там не один десяток трется, — презрительно скривил губы Михай.

— Да, но не все получают наряды на поставку.

— А эти получат?

— И очень скоро.

— Откуда знаешь?

— Твою дивизию, да я почти месяц тут огинаюсь! Было время понять, кто чем дышит. Цесаревич, его бы воля, ни с одним евреем дел бы не вел, но выбора у него нет. Приходится выбирать, а у этих, как ни крути самое лучшее предложение. Да, я сам слышал, как интенданты между собой говорили!

— Поставщикам платят банковскими обязательствами, — задумался авторитет.

— Не в этом случае, — помотал головой Дмитрий. — То есть будут и обязательства, и векселя на предъявителя, но будет и наличка.

— Сколько?

— Дяденька, ты меня с главным интендантом не перепутал? Откуда я знаю сколько? Сама сделка где-то на полмиллиона, а деньгами… может десятая часть, может больше.