Когда депутатов выводил из зала офицер «Альфы», я спросила у него: «Вы понимаете, что вы уничтожаете страну на сто лет вперед?» А он мне ответил: «Но ведь его избрал сам народ!» И еще он сказал: «Штурм планировался на 4 часа утра, когда было темно. Тогда было бы еще больше жертв. Мы настояли на перенесении штурма на 7 часов».

Хасбулатов обратился к депутатам с прощальной речью. Он просил у всех прощения, каялся. Я подошла к Хасбулатову и обняла его. Я ему все простила. Мы вышли вместе… Когда их увезли в тюрьму, я вышла из подъезда и посмотрела на Дом. Это было жуткое зрелище – разбитый фасад, зияющие окна, пожар на верхних этажах. Я подумала: «Народ, допустивший это, ждет кара!» Я испытала страшное разочарование, упала духом.

Ужасно вели себя молодые парни-солдаты: «Мы вас сейчас прикончим!» Они наставляли на нас автоматы, сквернословили. Я сказала им: «Почему вы с нами так обращаетесь? Как вы смеете?» Они как бы притихли после этого, и один сказал: «А я бы их всех отпустил по домам. В чем они виноваты?»

Когда нас сводили по ступеням, я слышала, как солдаты говорили: «Вон Умалатову ведут!» Нас завели в подъезд большого дома. Обыскали, и все время рядом стреляли, свистели пули. Они начали страшно избивать депутатов. Сначала один, здоровенный, наносил удар, а потом кидались другие и били прикладами. Я кинулась на него: «Что ты делаешь! Не бей их!» А он мне: «Ты женщина соблазнительная. Не трогай меня. А то меня на подвиги тянет!» Я думала, что они сделают со мной самое страшное.

Меня вытолкали на улицу… Женщина сжалилась, пустила меня ночевать. Я запомнила эту квартиру, я обязательно к ней приду и отблагодарю ее. Она милосердная Русская женщина.

Утром я взяла такси и уехала домой. Надо было пережить случившееся, побыть одной, чтобы не сойти с ума».

* * *

Свидетельствует депутат России Руслан Хасбулатов:

«… Из танковых крупнокалиберных орудий бьют прямой наводкой.

В это время ко мне зашел Руцкой. Отнюдь не бледный и растерянный, как писали, но с впалыми щеками, с болью и тоской в глазах.

– Будут штурмовать, – сказал он. – Летчики отказались бомбить. Кобец подкупил офицеров-предателей. За каждый выстрел по «Белому дому» – 1 тысяча долларов, имена сохраняются в тайне, им обещаны квартиры в Москве. А ведь вы, Руслан Имранович, всегда доверяли и относились с уважением к Кобецу. Это – его работа.

– Я и сейчас не верю, – ответил я, – что это его работа. Подкупать есть кому и кроме Кобеца.

– Да нет, речь идет о достоверных фактах. Один из офицеров, которых уговаривали сесть в танк и открыть огонь по «Белому дому», у вас в приемной. Хотите поговорить?

– Нет…

Руцкой уже расположился рядом с кабинетом Председателя ВС. Его кабинет был еще вчера обстрелян с крупнокалиберного пулемета, и я предложил ему разместиться в гостиной. Там на столах Александр Владимирович развернул радиостанцию, с которой работал его брат, Михаил, подполковник, знакомый мне еще по подавлению путча в августе 1991 года.

Руцкой высказал надежду, что вертолетная часть, отказавшаяся бомбить «Белый дом», может придти на помощь осажденным. Но что-либо конкретное в этом плане сообщить не мог.

…Самое сложное дело – объяснить, что Парламент не должен был готовиться к «конституционным событиям». Не должен был – иначе он сам был бы обвинен в измене. Попытки обвинить меня в том, что я якобы «не был готов» к таким событиям – невозможно все это слышать. Весь год прошел под непрерывные угрозы Президента совершить переворот. Я неустанно разъяснял людям реальность этих угроз, просил помощи, требовал соблюдения Конституции, уважения к законам. Мы не могли сами нарушать закон. Парламент не может стать заговорщиком. Я не был готов к перевороту, потому что мне не было надобности к нему быть готовым. Но встретил я этот переворот так, как следовало встретить главе Российского Парламента и мужчине.

Ельцин не сразу склонил армию к участию в штурме Верховного Совета. Известно было, что в Министерстве обороны отключены телефоны, долго не могли собрать коллегию, охрану здания обеспечивали почему-то омоновцы.

Отсутствие поддержки со стороны армии Ельцин ощущал давно. Еще несколько месяцев назад он своим указом передал спецвойска Министерства безопасности в подчинение МВД и частично Министерству обороны. А в некоторые части ему пришлось выезжать специально и обещать многочисленные льготы и квартиры.

И все-таки Ельцин сделал все возможное и невозможное, чтобы убедить Грачева и ввести танки в столицу. Грачев вилял, собирал неожиданные пресс-конференции, заявлял о лояльности и нейтралитете, вовремя пропадал, однако вынужден был присяге изменить. По некоторым данным, президент провел ночь в Министерстве обороны и лично вынужден был провести коллегию. И, что самое главное, Ельцин «взял на себя ответственность за проведение военной акции». Грачев, якобы, смог даже получить письменный приказ…

Конечно, армия была не готова к штурму. Говорят, 20 минут ушло только на поиск карты Москвы. Воинские части долго стояли у Генштаба без дела. Почему они не были направлены, например, к «Останкино», никто не знает и, видимо, никогда не узнает. А план коммуникаций «Белого дома» вообще не удалось найти.

Чем же купили военных? Генерала Грачева?.. Милиционера Ерина повысили в звании прямо 1 октября, тут все ясно.

Когда я приехал уже после расстрела парламента в Таманскую дивизию собирать материал для книги, то задал этот вопрос офицерам, стрелявшим из танков… Ответ был прост: «Нам хорошо заплатили!» Я посмотрел в их глаза и понял: с ними не только больше не о чем говорить, с ними опасно жить, ибо за деньги они порешат кого угодно. Вскоре, будучи депутатом Государственной Думы ФС РФ, я встретил одного из «героев» в Чечне, мы летели вызволять их из плена… У него, стрелявшего в мой парламент осенью 1993 года, были те же пустые глаза. Ни капли стыда: он убивал депутатов, а они его спасли.

Доллары – злая и роковая сила. Если у нас в России за деньги можно все… – то России не сегодня-завтра не будет.

* * *

В своей книге «Великая Российская трагедия» Хасбулатов приводит стенограмму разговора Ельцина с Грачевым. Ее доложил спикеру генерал Кобец.

Шло заседание коллегии Министерства. Вдруг позвонил Ельцин. Разговор слышали все присутствующие, в том числе и Кобец.

Суть разговора такова:

«Ельцин: – Павел Сергеевич, армия, надеюсь, поддержит своего главнокомандующего. Вам ведь тоже надоели эти Съезды, Верховный Совет – не дают работать, вредят государству. С этим я решил покончить. Указ подписан.

Грачев: – Борис Николаевич, у меня коллегия. Я посоветуюсь, попрошу поддержки. Я пока ничего не могу сообщить. Что скажет коллегия…

Ельцин: – Коллегия скажет то же самое, Вы понимаете, нет другого выхода, кроме как поддержать своего Президента и главнокомандующего. Что же, выходит, я один должен постоянно заботиться о вашей коллегии, а когда нужно помочь мне, вы ссылаетесь на коллегию. Вам надо четко поддержать своего главнокомандующего.