не понимаю, зачем вы придумали такую программу испытаний, а раз не понимаю, то и подписать ее не могу. Поэтому мне бы очень хотелось все же ее понять.

— Вы уж извините, но по правилам первого отдела в наружной переписке детали указывать запрещено. У нас, если следовать вашим выкладкам, есть четыре узких места, в которых что-то может пойти не так. Взрыв на старте мы пока откладываем, не потому что проверять средства защиты не хотим, а потому что стенд для такого испытания только следующим летом достроим. Взрыв в воздухе — уже интереснее, и этим мы займемся уже весной. Далее авария на орбите, как на основной, так и на переходной, авария при возвращении — а вообще мы семь таких критических мест насчитали. И для каждого постарались придумать средства защиты экипажа, а теперь эти средства проверять. Но это дело слишком уж затратное, если следовать методам ОКБ-88, поэтому мы, пользуясь тем, что Валентин Петрович дал на двигатель гарантию на пять полноценных пусков, сейчас отрабатываем технику спасения двигателей после пуска. Вроде бы получается, но мы бы хотели еще получить какой-то математическое обоснование — или опровержение — наших способов контроля работоспособности двигателя после его возвращения на землю.

— В принципе, методики имеются — но зачем вам это? Насколько я понимаю, будет произведено всего лишь несколько пусков, причем каждый только с новыми двигателями…

— Вот схема полета. Мы будем взрывать ракеты вот здесь, здесь, здесь и здесь. То есть это будут все же не ракеты, а имитаторы — но имитаторы-то нужно будет сюда дотащить на чем-то.

— Вы всерьез намереваетесь провести все эти испытания⁈

— Если сроки поджимать не будут, то обязательно. А если будут… сами же говорили, что вероятность успеха сейчас составляет пятьдесят процентов.

— Я такого не говорил.

— Это я анекдот цитирую: или получится, или нет. И я хочу… я должен быть уверен, что из любой самой глубокой задницы экипаж благополучно вернется.

— Даже так? Ну что же, держите мою подпись. А если потребуется моя поддержка, скажем, в личном общении, то обращайтесь в любое время. Здесь разница с Москвой сколько, пять часов? В общем, в любое время дня и ночи…

Глава 31

Вот что умели делать в Советском Союзе, так это быстро строить, и особенно — строить что-то, связанное с обороной страны. Вот понадобилось стране выстроить новую площадку для запуска тяжелых ракет — и страна за два года ее выстроила. Немного к югу от города Свободный, рядом с авиабазой Украинка. А выстроила ее страна именно там потому, что ракеты, которые с нее запускать предполагалось, решили возить на площадку самолетами — и Роберт Людвигович нужный самолет построил. Простой такой самолет, в трюм которого ракета (точнее, ступень этой ракеты) влезала целиком — и самолет мог эту ступень с завода прямо на полигон привезти, за шесть тысяч километров (хотя до полигона лететь было все же гораздо меньше). А еще самолет мог на эти шесть тысяч километров притащить восемьдесят тонн груза (а сто тонн — таскал всего на две тысячи восемьсот). Но самолет понравился не только ракетчикам, так что для его серийного производства тоже строили новый завод — в Акмолинске. Первые машины собрали в Ташкенте, но сначала всеобщее недовольство вызывало количество брака в производстве (на каждой из трех изготовленных машин было обнаружено свыше тысячи недоделок и в правительстве решили, что проще новый завод выстроить с меньшим числом «местных специалистов»), а затем Ташкент так тряхануло! То есть его тряхануло когда Акмолинский завод был уже почти построен, землетрясение лишь ускорило «переезд производства» — но пока небо бороздило лишь четыре (из заказанных полутора сотен) машин. Но две из них строго по расписанию возили всякое из Монино в Украинку…

Вообще-то все изделия «космического назначения» в стране проектировались так, чтобы из было можно довезти куда надо на поезде — но у поездов есть куча недостатков. И главный — вагон колесами по стыкам рельсов стучит и груз из-за этого трясется. Конечно, есть в вагоне рессоры, а для особо нежных грузов можно и внутри вагона всякие амортизаторы установить. Но если есть возможность колесами по ракете не стучать, то глупо этим не пользоваться.

А еще поезда — они едут долго, а вдоль путей могут всякие иностранные шпионы усесться поудобнее и подглядывать, а что это такое в вагонах туда-сюда возят? Вроде как глупость звучит и паранойя, однако МГБ примерно два-три раза в год ловило граждан, собирающих (за мелкую мзду) информацию о проходящих по Транссибу грузах. И мзда на самом деле была мелкая: летом шестьдесят четвертого, например, арестовали сортировщицу из Тайшета, которая списки грузов сдавала англичанам за пиво в жестяных банках, за полдюжины таких банок в месяц…

Когда Николаю Семеновичу рассказали об этом казусе, он поинтересовался:

— А у нас выпуск пива в банках не стоит наладить?

— Нет, — ответил ему Пантелеймон Кондратьевич, — в Минпищепроме эту идею уже рассматривали и пришли к выводу, что гораздо дешевле будет делать банки из лавсана. Они лавсан пробовали использовать для изоляции металла банок от продуктов, но выяснили, что с ним можно и без жестяных банок обойтись. Сейчас налаживают производство, потому что оказалось, что лавсан, который из угля в больших количествах уже производится на Черногорском и Новокузнецком заводах жидкого топлива, получается дешевле и жести, и даже стекла…

Вообще-то подобных «шпионов» иногда выходило использовать даже с пользой для страны: так, например, через одного любителя красивой жизни американцам удалось слить информацию о том, что Глушко попробовал использовать в двигателе от УР-500 пентаборан и этим увеличил тягу (и удельный импульс ракеты) более чем на семь процентов. И сам Валентин Петрович по этому поводу заметил:

— Если американцы купятся, то они потеряют минимум год в своей лунной программе, а возможно и больше.

— Это почему? — удивился товарищ Патоличев.

— Это потому. Владимир Николаевич, когда я ему предложил использовать в ракете пентаборан, разве что матом меня не покрыл с ног до головы. Потому что мощь ракеты, конечно, возрастает — но, как он сказал, космонавт почувствует, что пришла пора помирать только на полпути к Луне. Отравление проявляется только часов через сорок после вдыхания этой гадости — а специалисты Бармина сказали, что исключить утечки — минимальные, но достаточные чтобы отравить всех вокруг — при заправке ракеты они физически не в состоянии. Так