клуба и о вечеринке по случаю открытия. Было странно говорить о делах, когда мы чуть не умерли, когда виделись в последний раз, но Вук не был похож на человека, которому нравится обсуждать эмоции или прошлые травмы (да и вообще что-либо обсуждать).

Он издал звук одобрения, когда я закончил, и что-то написал на листе бумаги.

Кто в списке гостей на открытие?

Интересно. Из всего, что я сказал, именно на этой части я меньше всего ожидал, что он сосредоточится.

— Я заканчиваю работу над приглашениями на этой неделе, — сказал я. — Как только закончу, пришлю тебе полный список.

Я не был уверен в том, что смогу организовать клуб к своему дню рождения, но я был уверен в своей способности устроить потрясающую вечеринку. Даже если люди будут сомневаться в моей деловой хватке, они придут посмотреть, получится у меня или это будет полный провал, и при этом чертовски хорошо проведут время.

— Если хочешь, чтобы я кого-то пригласил, просто дай мне знать, — добавил я.

Я спросил из вежливости. Вук не ходил на свидания, не имел близкого круга общения и не заботился о публичных выступлениях, поэтому я не ожидал, что у него есть кто-то на примете.

Однако он доказал, что я ошибался, когда написал что-то еще на свежем листе бумаги.

В нем было только одно слово, а точнее, одно имя.

Аяна.

Та самая Аяна, которая только что обручилась.

Я перевел взгляд на Вука. Он не предложил объяснения имени, а я не стал спрашивать.

— Она уже есть в списке, но я еще раз проверю, — сказал я, перестроив свое выражение лица на нейтральное.

Он кивнул, я ушел, и на этом все закончилось. Это была самая быстрая и легкая встреча с тех пор, как мне пришла в голову идея создания хранилища.

Честно говоря, это могла быть и онлайн встреча, но я хотел лично проверить Вука и убедиться, что у него все в порядке после пожара. Очевидно, так оно и было.

Выходя из особняка, я вспомнил имя Аяны, написанное жирными черными буквами. Он так сильно сжимал ручку, что в бумаге образовалась крошечная дырочка.

Может, он и не в порядке, но меня это не касалось.

У меня и без того хватало забот, так что я отложил странный интерес Вука к супермодели в сторону и просто записал себе, что Аяна должна присутствовать на торжественном открытии, несмотря ни на что.

Быть влюбленной было странно.

Общий ритм моих будней оставался неизменным — я по-прежнему ходила на работу, тусовалась с друзьями и справлялся с дикими требованиями клиентов, — но детали изменились. Они стали мягче, плавнее, как лунный свет, проскальзывающий между жесткими жалюзи моей жизни.

Мне стало легче улыбаться, и сложнее злиться. Воздух был свежим, а мои шаги были легче. Все казалось более терпимым, когда я знала, что, что бы ни случилось, есть кто-то, кто называет меня своей, а я его — своим.

Иногда по утрам я валялась в постели с Ксавьером, вместо того чтобы рано вставать на йогу; иногда, по его предложению, погружалась в фильмы ужасов (уморительно — герои ужасов были почти одинаково тупыми) и черно-белые комедии (не в моем вкусе). После обеда я перекусывала либо за рабочим столом (в особенно напряженные рабочие дни), либо в ряде все более очаровательных бистро, которые находил Ксавьер.

Рутина превратилась в череду предложений, а каждое предложение становилось еще более волшебным, когда в нем участвовал Ксавьер.

Я была отвратительно счастлива, но, несмотря на это, в моей жизни оставалось несколько неровностей, которые нужно было сгладить.

Одной из них была ситуация с Пен и Реей.

Через две недели после встречи с Каролиной в Le Boudoir я получила письмо с просьбой встретиться с ней в пентхаусе моей семьи. Ксавьер уехал к Вуку, так что я явилась одна, и мое сердце слегка екнуло при виде здания, которое я называла домом половину своей жизни.

Оно выглядело точно так же, как и в прошлый раз, вплоть до охотничьего зеленого навеса и растений в горшках у входа.

— Мисс Слоан! — швейцар встретил меня удивленной улыбкой. — Рад снова видеть вас. Прошло много времени.

— Привет, Кларенс. — Я улыбнулась в ответ, странно тронутая тем, что он помнит меня после стольких лет. Он приносил мне маленькие конфетки каждый раз, когда я приходила домой из школы. Отец запрещал мне есть слишком много сладостей, и он был в ярости, когда нашел несколько фантиков в моей комнате. Я солгала и сказала, что купила конфеты в школе. — Прошло много времени. Как поживает Николь?

— Отлично. — При упоминании дочери он засиял еще ярче. — Она учится на первом курсе Северо-Западного университета. Факультет журналистики.

Мы поболтали еще несколько минут, пока не спустился еще один жилец и не попросил вызвать такси. Я попрощалась с Кларенсом и поднялась на лифте прямо в пентхаус. Я не узнала домработницу, открывшую дверь, но когда я шла за ней по коридорам, мне пришлось побороть неожиданный приступ ностальгии.

Картины маслом. Кремовые мраморные полы. Аромат лилий каллы. Словно кто-то сохранил дом моего детства в позолоченной капсуле времени, и хотя я не скучала по жизни здесь, мне не хватало тех счастливых моментов, которые я пережила, когда росла.

Конечно, их было не так много, и они так или иначе омрачались моим отцом или сестрой.

Этого было достаточно, чтобы вернуть меня к реальности.

Я тряхнула головой и отмахнулась от последних крупиц понятной, но нежелательной сентиментальности, прежде чем войти в гостиную, где меня ждали отец и Кэролайн.

Очевидно, Кэролайн поговорила с ним, как и обещала, но никто из них не счастлив был видеть меня. Ничего страшного, я тоже не была в восторге от встречи с ними, хотя и была немного удивлена, увидев отца дома в будний день. Я полагала, что это один из плюсов управления собственной компанией.

Я села на диван напротив них и нахмурила брови. Мне до смерти хотелось задать тысячу и один вопрос о Пен, но