Сото пожала плечами.

– Гегемон превратил множество пленников Ксаны в прикрепленных к армии рабочих – по сути, рабов.

– Но мальчишке не больше четырнадцати лет.

– Гегемон сказал, что всех пленных следует держать в строгости и наказывать за малейшую провинность – ведь они служили императору. Многие с ним согласны.

– Тогда страданиям не будет конца…

Сото оценивающе взглянула на него и кивнула.

Куни повернулся к полумертвому мальчишке, лежащему на земле, лицо его исказилось от боли, но уже в следующее мгновение рассмеялся и направился к рассерженному офицеру.

– Господин! Могу я попросить вас об одолжении?

Офицер остановился и вытер пот со лба.

– Чего тебе?

– Я ненавижу псов из Ксаны так же сильно, как гегемон. Мне нравится придумывать хитрые игры и мучить примитивный мозг рабов. По всей видимости, работать этот пес уже не может, а мне пригодился бы – для испытания новых игр. Не продадите?

Говорил Куни вкрадчивым голосом, в глазах, ставших маслеными, горело такое предвкушение пыток, что пятидесятник содрогнулся, но, когда Куни шепотом назвал ему сумму, кивнул.

– Только, – добавил Куни, сделав огорченное лицо, – у меня с собой всего десять серебряных монет – больше не захватил. – Нахмурившись, он похлопал себя по рукавам, и вдруг глаза его радостно загорелись: – Зато у меня с собой печать.

Куни приобрел у стоявшего неподалеку торговца канцелярскими принадлежностями листок бумаги и, что-то написав на нем, протянул офицеру.

– Вручите это слуге в доме лорда Перинга и скажите, что господин Куникин – это я – должен вам. Я даю частные уроки его детям, так что вам заплатят из моего жалованья. А залогом тому – моя печать.

Пятидесятник поблагодарил его и развернул листок. Читал он довольно медленно и шевелил при этом губами, пытаясь разобрать буквы и логограммы.

– Давайте отведем мальчишку домой и отмоем, – прошептал Куни Сото на ухо.

– Как вы с Джиа похожи! – так же шепотом отозвалась та. – Не можете не помогать людям. Вам не следует недооценивать потенциал этого свойства характера.

Немного помолчал, Куни поклонился.

– Благодарю.

Офицер Кокру, наконец разглядев нечеткую печать, поначалу оцепенел, а потом вдруг закричал:

– Это ты! Фин Крукедори!

Куни, Сото и мальчишка успели отойти всего шагов на двадцать. Люди в толпе стали оборачиваться.

– О чем это он? – изумилась Сото.

– Мое прошлое меня все-таки настигло, – с горечью улыбнулся Куни.

Пятидесятник бросился было к Куни, но поскользнулся на кусках льда, посыпавшихся с тележки торговки холодным сливовым супом, упал, попытался встать, но снова упал.

– Мне нужно уходить, – сказал Куни, повернувшись к Сото.

– Подождите. Теперь, когда я знаю, что вы за человек, открою вам свою тайну.

Глаза Куни широко раскрылись, когда она притянула его к себе и зашептала на ухо, и на лице появилось понимание.

– Отправляйтесь в Дасу и делайте что должны, – сказала Сото на прощание. – Когда придет время, я буду здесь.

Куни повернулся и исчез в толпе.

– Сестра, почему ты помогла скрыться этому скользкому угрю? Неужели не видишь, что он собирается устроить заговор против любимого сына Кокру?

– Он твой любимец. А мне больше нравится Джиа. У нее есть… характер. Для нее еще не пришло время скорби.

– А я думаю, что тебя привлекла ловкость ее мужа-обманщика. Он актер и мошенник.

Куни настегивал украденную лошадь, стараясь оказаться как можно дальше от Чарузы, но кобыла была старой и слабой и с нее клоками спадала пена, так что уже были видны клубы пыли из-под копыт лошадей преследователей.

Надо же такому случиться, чтобы из всех солдат армии Кокру он наткнулся на того, с кем уже встречался в Дзуди, а из всех, кого знал в Дзуди, ему попался тот, на котором этот трюк уже был испытан.

Пятидесятник сразу собрал отряд. Мата Цзинду ясно дал понять, что Куни Гару не должен покидать Дасу, и все люди гегемона знали, что могут рассчитывать на награду, если сумеют перехватить его при возвращении на остров.

Впереди Куни заметил крестьянский домишко, соскочил с лошади и стегнул ее изо всех сил, чтобы бежала дальше по дороге уже без всадника, а сам поспешил к двери, где молодая женщина лущила горох.

– Сестра, мне нужна твоя помощь.

Куни понимал, какое впечатление производит: волосы успели отрасти и стало видно, что их перекрашивали, к тому же одет он был, как слуга. Из-за фальшивых шрамов на потном лице он выглядел как отчаявшийся беглец – впрочем, так оно и было.

Молодая женщина – оливковая кожа, светлые волосы и глаза указывали на то, что она из Аму, а не из Кокру, – встала, посмотрела на него, потом бросила быстрый взгляд на дорогу, на его преследователей.

– Если спасаешься от гегемона, значит, ты не так уж плох.

Куни мысленно облегченно вздохнул. Мата никогда не интересовался, что о нем думают крестьяне, и не стремился завоевать их доверие. Куни легко мог представить, как аристократы, генералы и сборщики налогов гегемона относились к обычным жителям королевства. Однако люди подобны морю: могут вести тяжело груженный корабль вперед, а могут и потопить.

– Иди за мной.

Женщина привела Куни к колодцу за домиком и велела спуститься по веревке вниз, а когда он оказался в воде, сказала, чтобы надел ведро на голову. Если кто-то заглянет в колодец, то увидит лишь плавающее ведро.

Женщина вернулась к домику и затопила камин, предварительно намочив дрова, чтобы дымили, и вскоре дым повалил из всех щелей и распахнутой двери.

Солдаты Кокру, приблизившись к домику, придержали лошадей. Пятидесятнику показалось, что беглец где-то рядом, и он послал половину своих людей дальше по дороге, в сторону удалявшихся клубов пыли, а остальные по тропинке направились к жилищу.

Там их встретила молодая крестьянка с испачканным сажей лицом, по которому струились слезы.

– Ты видела беглеца? – спросил офицер. – Он очень опасен, к тому же враг гегемона.

Он не стал говорить, что беглец Куни Гару, опасаясь ошибки.

Женщина покачала головой и принялась размахивать руками, разгоняя дым, однако он становился все плотнее и вскоре окутал с ног до головы пятидесятника и его солдат. Люди перестали друг друга видеть. Все начали кашлять, из глаз потекли слезы.

Офицер принялся оглядываться по сторонам, но ничего не увидел. Тогда, отпихнув женщину, он прошел в заднюю часть домика. В густом дыму двигались тени, похожие на чудовищ с огненными глазами, и офицеру стало не по себе. Голова была тяжелой и плохо соображала – казалось, дым вытеснил все мысли.