— Отдай! Это мое! — кричала Харриет и, когда Лашарон закрыла глаза и отрицательно потрясла головой, схватила ее за волосы и дернула. Лашарон вскрикнула, ее ладони взлетели к вискам, и тут Харриет с торжествующим криком сорвала перчатку с другой ее руки и засунула свое отвоеванное сокровище в карман.

— Это мое, — прошипела она. — Воровка!

— Нет, мое! — полуиспуганно, полувоинственно взвизгнула в ответ Лашарон. — Она сама мне дала…

Кто мог дать ее перчатки этой нищенке? Мать? Алисон? Харриет немного остыла. Младшие дети смотрели на нее, открыв рты, с одинаковым выражением испуга в больших, круглых глазах.

— Она САМА мне дала…

— Да заткнись ты! — вскричала Харриет. Ей уже было немного неловко за то, что она так разозлилась. — Никогда больше не приходи ко мне домой клянчить, поняла?

Лашарон молчала, в ее глазах созревало что-то похожее на слезы, и Харриет поспешила уйти. Ей было неприятно, что она так сорвалась. «Ну ничего, по крайней мере я получила назад свои перчатки!» Последний подарок Иды! Теперь-то она с ними не расстанется.

«О, что ты мне дашь в обмен на душу мою?» — пел Фариш, тыча отверткой в основание электрического консервного ножа Гам. Он был в прекрасном расположении духа. С утра он сумел разобрать, развинтить, разломать и другим образом испортить практически все электрические приборы, которые смог найти в трейлере и вокруг него. Он методично обследовал все пространство двора, заглядывая в сараи и за кучи мусора, открывая дверцы стенных шкафчиков, даже отрывая половицы от пола, если ему казалось, что за ними прячутся проволочки, лампочки или батарейки. Каждый раз, обнаруживая очередной электроприбор, он издавал радостный, почти детский вопль восторга и тут же, усевшись на пол, разбирал или развинчивал его на запчасти. Он даже несколько раз рявкнул на обескураженную Гам, которая выползала из кухни, словно хотела о чем-то его спросить. «Сейчас! Я же сказал сейчас! — резко бросал он. — Вот только закончу, о'кей?»

Он выглядел совершенно безумным, но Дэнни хорошо знал цену настроениям своего брата. Он прекрасно понимал, что эти страшно вращающиеся глаза, дикие песни и внешне бессмысленная деятельность Фариша вполне могли быть хорошо разыгранным спектаклем для устрашения его, Дэнни.

И теперь, сгорбившись и пряча между колен трясущиеся руки, Дэнни сидел на крыльце и смотрел, как Фариш, подобно свихнувшемуся водопроводчику, режет на куски пластиковую трубу. «Я ничего такого не сделал, — говорил себе Дэнни. — Я только посмотрел, на месте ли пакет, вот и все. Я же ничего не взял!»

«Да, но он-то знает, что ты хотел взять», — ползала в его мозгу предательская мысль, от которой у Дэнни сразу же холодели ладони. И кое-что еще тревожило его. Кто-то следил за ним. В густых зарослях леса что-то мелькнуло. Что-то белое, вроде лицо. Маленькое лицо. На красной глине тропы он обнаружил множество отпечатков маленьких ног и — самое загадочное и неприятное — свою собственную фотографию! Маленькую черно-белую фотку, вырезанную из ежегодного школьного фотоальбома, с которой он улыбался себе самому довольно язвительной улыбкой. Почему-то это больше всего его перепугало. Кто оставил ее там? Фариш? Зачем? Или это одна из его идиотских шуток, а в следующий момент он сунет ему нож под ребро?

Дэнни, не спавший уже несколько суток, вдруг начал грезить наяву. Последние дни с ним часто это случалось: он видел перед собой девчонку. Тогда на пустыре он решил проследить за ней, и вдруг ему показалось, что она идет навстречу. Он настолько удивился, что на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, ее уже не было. И никого не было вокруг, он стоял там совершенно один. Или вчера утром, когда Кертис ел кукурузные хлопья, сидя за столом, ему вдруг показалось, что девчонка, нарисованная на коробке с хлопьями, — вылитая она. Те же черные волосы, то же маленькое худое лицо. Он с такой силой выхватил коробку из рук Кертиса, что бедный мальчик издал жалобно-испуганный крик. Но вблизи оказалось, что девчонка на коробке даже не похожа на нее, ничего общего, собственно.

На периферии зрения Дэнни зрели, набухали и лопались крошечные, но яркие вспышки, искры, разлетающиеся во всех направлениях. Эти световые точки, блестящие пылинки напоминали микроскопические создания, которые можно наблюдать в увеличенном виде под микроскопом. Вообще-то они были результатом воздействия метамфетамина и по-научному назывались «метажуки». Усталые глаза воспринимали любую, даже самую микроскопически маленькую частицу, пролетающую мимо них, как живое существо. Дэнни вздохнул. Хоть он и понимал их природу, избавиться от них ему не удавалось. Он знал, что в конце концов жуки победят их всех, — в тяжелых случаях они начинали ползать по коже и не смывались даже струей практически кипящей воды, а потом забирались под кожу, в глаза, в уши, в легкие. В последнее время Фариш стал накрывать свой стакан салфеткой, чтобы жуки не лезли в его напитки, но все равно постоянно сгонял их с лица.

У Дэнни тоже было полно жуков, но его жуки, к счастью, не пронзали кожу, не копошились в глазах и не наваливались на него всей массой, они только маячили в боковом зрении, как маленькие фейерверки. Или как маленькие звездочки, что светят в темноте, хе-хе. Химия, химия завладевала его телом, она уже главенствовала над ним, хозяйничала в нем, отчасти видела и слышала за него.

«Ага, вот почему я мыслю и размышляю как химик!» — пришла ему в голову мысль, и Дэнни поразился ясности и глубине этого утверждения. Он наслаждался игрой снежных искр, падающих откуда-то из-под бровей, как вдруг понял, что Фариш что-то говорит ему.

— Что? — спросил он, выпрямляясь.

— Я говорю, ты знаешь, что означает «д» в середине слова «радар»? — спросил Фариш. Он улыбался, но улыбка его была противная, хитрая, а лицо темно-бурое от прилившей к нему крови.

Дэнни, в растерянности от странного вопроса, машинально полез в задний карман джинсов за сигаретами, хотя прекрасно знал, что их там нет.

— Детектирование, понял? Ты хоть знаешь, что это такое? — Фаришу наконец-то удалось вскрыть консервооткрыватель, он отделил крышку, поднял ее, чтобы посмотреть на свет, и отбросил в сторону.

«Детектирование? На что он намекает?» — подумал Дэнни.

— Радар — это военная разработка, совершенно секретная разработка, заметь, выполненная исключительно для военных целей, а нынче вся наша чертова полиция оснащена радарами, для чего, ответь мне? Зачем все эти расходы, а? Чтобы узнать, кто на дороге едет со скоростью на пару миль больше положенного? Чушь собачья!

Показалось ему или Фариш как-то по-особенному скосил на него глаза? «Он играет со мной, — в приступе паники подумал Дэнни. — Ждет, что я ему на это отвечу». Он крепко закусил губу, чтобы не проговориться Фаришу про девчонку. Он хотел ему рассказать, но тогда пришлось бы признаться, что он ходил к башне. Как бы он объяснил это? Нет, нельзя ничего говорить, Фариш сразу заподозрит, что он хочет украсть пакет. А может быть (Дэнни пока не мог ясно сформулировать возникшее у него подозрение), Фариш сам имеет какое-то отношение к девчонке?