моей Ольге, по мужу Павлищевой, продавшей часть ту вместе со мною детям сына моего Александра. Пятого класса чиновник и кавалер Сергей Львов сын Пушкин. 15 июня 1843-го г…». Сохранился и черновик прошения опекунов во 2-й департамент Палаты, при котором должно было быть приложено и приведенное заявление С.Л. Пушкина, но, судя по тому, что подлинник заявления сохранился в делах Опеки, надо думать, что прошение не было подано и заявление хода не получило.

По всем видимостям, Анна Михайлова должна была ждать воли до 1861 г.

Глава четвертая

Кистеневское изнурение

Но как пришедши мы в большое изнурение и упадок, в таком случае положение ваше нас не облегчит.

Из письма крестьян к господам Ланским 8 апреля 1850 г.

I

Пушкины бывают – мужики остаются. По смерти господина кистеневские мужики половины Александра Сергеевича Пушкина возвратились в лоно отчее – к Сергею Львовичу. Вспомним, что Сергей Львович предоставил сыну 200 душ в пользование, а не в собственность. Кистеневым и Болдиным продолжал управлять И. М. Пеньковский, завоевавший полное доверие Сергея Львовича. Пеньковский более или менее исправно собирал оброки и посылал господину, но поправить крестьянскую жизнь Кистенева не мог: слишком разорены были кистеневские мужики. Да и мудрено было поправить при том хозяйственном быте, которым жили кистеневцы. Земли им решительно не хватало. В 1836 г. Пеньковский бился с Кистеневым. Выходов было два, и оба негодных. Прибавить оброк – так крестьяне не платили и положенного по 50 рублей с тягла – или посадить на пашню – откуда же взять земли? А. С. Пушкин на предложение реформ со стороны Пеньковского отвечал 14 июня 1836 г.: «Оброка прибавлять не надобно. Если можно и выгодно Кистенево положить на пашню, то с Богом. Но вряд ли это возможно будет?»[999] Промысел кистеневских крестьян находился в прямой зависимости от урожая. Кули и рогожи имели больший или меньший сбыт, смотря по урожаю. 1848 год был катастрофически неурожайным почти по всей черноземной полосе. Совсем неважные урожаи были и в следующие два года. Потерпели жестоко кистеневцы, но пострадали и их господа. Об этом моменте жизни кистеневских мужиков мы расскажем на основании неизданных документов, находящихся в нашем распоряжении. Уж так повелось в пушкиноведении: о всех лицах, с которыми приходил Пушкин в соприкосновение, пушкинисты дают биографические сведения не только за тот период, когда эти лица общались с Пушкиным, но и за все время их жизни и после смерти поэта. Позднейшая – после 1837 г. – жизнь кистеневских подданных Пушкина была в известной мере результатом тех хозяйственных отношений, которые расцвели пышным цветом в «господство» А. С. Пушкина, вернее Калашникова. Все эти соображения дают нам право дать в заключение главу о позднейшей судьбе кистеневских мужиков. Тем более что перед нами пройдут еще раз знакомые лица.

Со смерти Пушкина прошло 11 лет. 29 июля 1848 г. скончался Сергей Львович Пушкин. Возник вопрос о наследстве. К его заложенным и перезаложенным именьям – Кистеневу и Болдину– наследниками явились дети его, Лев и Ольга, и дети Александра Сергеевича Пушкина. Ольга пребывала замужем за Н. И. Павлищевым, который достиг уже степеней известных и был в это время помощником обер-прокурора варшавских департаментов Сената. Он выправился немного в своих делах, но не упустил бы ни одной перспективы к обогащению. Положение фаворита пушкинской семьи Льва было не из веселых. Он оставил военную службу, был переименован в коллежские асессоры и в этом чине занимал в Одессе незавидную должность члена портовой таможни. Дети Пушкина попрежнему были на попечении Опеки, но состав Опеки переменился. Опекуншей стала мать их Наталья Николаевна, вышедшая замуж за Петра Петровича Ланского, в 1848 г. бывшего командиром лейб-гвардии конного полка. Ланской стал тоже опекуном, заменив графа Г. А. Строганова. В действительности чета Ланских и распоряжалась всем имуществом малолетних. А в этот период приближенным Ланских был офицер конного полка Иван Васильевич Анненков. Он, в сущности, и вел дела Опеки, с ним советовалась мать-командирша, он писал бумаги. Впоследствии он заключил договор на предоставление ему права издать собрание сочинений Пушкина. Это издание и было им выполнено под редакцией брата Павла Васильевича.

Пеньковский продолжал управлять именьями покойного Сергея Львовича Пушкина, а наследники начали длительные разговоры о разделе. Создалось междуцарствие, перемены вызывают новые мысли: заволновались кистеневские мужики, думая, не выйдет ли для них какого облегчения от новых господ. Лев Сергеевич, впадавший было в окончательную бедность, теперь приосанился, усвоил помещичий тон и писал 28 августа 1848 г. Пеньковскому: «Спешу вас уведомить, что я на сих днях отправляюсь в Петербург для необходимых переговоров и нужных бумаг; а оттуда приеду в Болдино для раздела и вступления во владение. Увидим на месте, что предпринять и как действовать. Покамест полагаюсь на Вас, надеюсь, что все крестьяне из послушания не выйдут, а будут жить и работать, как надлежит добрым людям и христианам; а за то и Господь Бог будет их беречь и миловать. Приказа к ним не пишу, но поручаю вам прочесть это письмо перед миром. Распоряжений никаких я покамест делать не могу и не в праве; но никак не замедлю приехать»[1000]. Наследники сошлись зимой в Петербурге, туда же был вызван Пеньковский. Между прочим, опекуны относились к нему недоверчиво и подозрительно. Договорились на том, что именья оставляют за собой опекунство и Лев Сергеевич, а Ольге Сергеевне выплачивают деньгами за ее долю. Именья же после долгих переговоров решено было поделить так: Льву Сергеевичу – Болдино, а детям А. С. Пушкина – Кистенево с прибавкою к нему деревни Львовой, которая была выселками Болдина, а пока доходы пополам. Оформление этого раздела затянулось надолго, года на три. Наследники добились высочайшего разрешения на приостановку погашения занятого капитала и процентов до раздела.

Предстояло личное ознакомление с наследственными именьями. Лев Сергеевич все стращал своих будущих подданных. 2 февраля 1849 г. из Одессы он писал Пеньковскому: «Посылаю при сем приказ для сообщения его по принадлежности, прося Вас исполнить упоминаемое в оном мое распоряжение на щет вспомоществования крестьян хлебом из общественной мирской запашки. Вообще Ваши мнения и действия по управлению весьма хороши; будучи на месте, Вы лучше меня увидите, как Вам нужно действовать. По совершении раздела я не замедлю приехать в Болдино. Надеюсь, что крестьяне не доведут меня до строгости, для того внушите им, что они должны исполнять все повинности и не пробывать новых своих помещиков. Если они будут продолжать вести себя, как начали, так их всех продам на