герцогиня теперь прежнего влияния не имеет. Похоже, в её планах что-то не заладилось, так?

Он с надеждой взглянул на барона – клюнет, или нет? Но де Ре лишь невозмутимо приподнял бровь.

– Герцогиня так же может ответить вам недоверием, сударь. Нашу встречу она словно предвидела и просила выяснить, каким образом Бургундец мог оказаться так осведомлён о происхождении Жанны? Король не отрицал, что узнал всё от герцога Филиппа, поэтому её светлости стало очень интересно, не у вас ли следует спросить, откуда узнал сам герцог?

– Понятия не имею, – пробурчал Ришемон, отводя глаза.

Но тут же он снова вскинул их на де Ре.

– Между прочим, благодаря этой осведомлённости, Филипп увёл свои войска из-под Орлеана! Как человек военный вы не сможете принизить всю значимость этого шага!

– Конечно, – легко согласился де Ре. – И мадам герцогиня это тоже понимает, поэтому вопрос о недоверии между нами сейчас не стоит. Скорее наоборот, через меня её светлость предлагает вам новый союз против Ла Тремуя, положение которого только кажется прочным. Все эти ухаживания короля слишком напоказ, и герцогиня, хорошо зная его величество, уверена – король сознательно выводит Ла Тремуя из себя, чтобы вызвать его на открытый конфликт.

– Зачем?

– Затем, что она дала понять его величеству: Ла Тремуй тоже скрывал от него происхождение Жанны, о котором давно знал.

Глаза Ришемона округлились.

– А он знал?!

– Даже если бы и не знал раньше, то теперь знает.

– От кого?

Де Ре улыбнулся.

– От меня… Впрочем, не поручусь, что он и без того не был в курсе.

Ришемон нетерпеливо хлопнул рукой по колену.

– Хватит загадок, барон! Намёками будете развлекать герцогиню, она эти развлечения предпочитает всем прочим, а мне извольте рассказывать по порядку!

– А рассказывать особенно и нечего, – развёл руками де Ре. – Герцогиня всего лишь предположила, что Ла Тремуй знал. А чтобы предположение выглядело правдиво, я позволил себе низость поискать у него покровительства в обмен на некоторые сведения о происхождении Жанны. И, естественно, как человек, много лет пользующийся доверием мадам герцогини, был принят с распростёртыми объятиями. Так что теперь, если королю придёт в голову спросить его милость, знал он, или не знал, господину Ла Тремую будет сложно всё отрицать. А если вопрос ещё и будет задан в разгар ревнивого неудовольствия… Вам, кстати это ничто не напоминает?

Ришемон только хмыкнул.

Ещё бы! Давняя история с обманутым первым мужем мадам Катрин привела к убийству Жана Бургундского и, в конечном итоге, к опале самого Ришемона.

– А теперь представьте, – продолжал де Ре, – что о том старом случае вспомнит и король. Или кто-то напомнит ему в нужный момент. Как думаете, моё «пока» будет тогда звучать убедительно?

– Я не знаю, – дёрнул головой Ришемон. – Я от ваших интриг далёк, но, если это поможет Ла Тремуя свалить раз и навсегда, готов подтвердить что угодно. Однако… – он почесал нос, прикидывая, как ловчее перейти к главному. – Вы! Маршал Франции, внук прославленного воина, рыцарь… Не претило ли вам идти на поклон к этому подлому ничтожеству?! Слово «низость», применимое к вам, ей Богу, оскорбило слух! Неужто всё из простого желания угодить герцогине? Или есть какие-то личные мотивы?

Лицо де Ре мгновенно стало непроницаемым.

– Личное на то и личное, сударь, чтобы держать это при себе, – уже совсем не любезно выговорил он. – А что до низости… В наши дни граница между ней и честью давно стала похожа на линию на песке. И достославный английский король совсем растёр её в те дни, когда приказал перебить пленных под Азенкуром, а затем подвесил в железной клетке нашего пресветлого рыцаря Жуанвилля. Теперь всякий проводит эту границу сам для себя, и там, где ему удобно. С господином же Ла Тремуем её лучше вообще не проводить, чтобы не остаться в дураках, что вашей милости хорошо известно.

– И тем не менее, вы не ответили. Ваш-то интерес каков?

– Ла Тремуй мне просто не нравится, – сухо ответил де Ре.

Вскоре оруженосец пригласил их в зал, где уже суетились слуги с огромными подносами, расставляя приготовленные в замковой кухне яства – поджаренную дичь, половину кабаньей туши, ещё сочащуюся сквозь темную корочку растопленным жиром, овощи, запечённые в вине с пряными травами, соусники с густыми, как сметана, подливками, и топлёно-белые, росистые круги сыра.

Когда де Ре и Ришемон вошли, всё это как раз заканчивали расставлять между кувшинами с вином нескольких сортов, которыми славились подвалы Сабля.

Почти тут же появились и рыцари из свиты Ришемона во главе с дю Шастелем и командиры отрядов де Ре, давно изголодавшиеся в ожидании обеда.

Запахи еды разволновали всех. Даже Ришемона, всё ещё озабоченно вертевшего шеей. "Впрочем, – подумал он, – дела делами, а вкусно поесть не помешает. Под хмельком и разговоримся».

Рыцари, весело переговариваясь, окружили стол, растянувшийся на две трети зала. Тяжёлые кубки наполнились вином, руки с кинжалами потянулись к подносам с дичью, а дремавшие по углам псы, подскочив с резвостью голодных хищников, побежали к столу, уверенные в своей доле этого пиршества.

Среди прислуживавших пажей Ришемон сразу заметил бледного худенького юношу, более похожего на девочку. Тяжелым взглядом коннетабль провожал пажа по всему залу, внимательно присматривался к каждому жесту и прислушивался к каждому слову. Не ускользнуло от его внимания и то, что так же точно следит за мальчишкой и барон. Хмельное вино ударило в рыцарскую голову, напрочь выметая всякую изощрённость. «Он воин, я воин, так чего нам, как бабам с намёками да с подскоками? Спросил – ответил, вот и всё!». Поэтому, когда паж вышел, Ришемон смачно сплюнул себе под ноги, ладонью отпихнул пса, тянущего морду между ним и де Ре, и спросил, пригнувшись к барону как можно ближе:

– Ходят слухи, что вы пригрели тут какого-то мальчишку, раненного под Парижем. Не того ли, что сейчас вышел?

Де Ре неторопливо дожевал.

– Вам что за печаль? – спросил он грубовато.

– Лицо знакомое. У Девы пажонок был похожий.

– Ну и что?

Ришемон хмельно прищурился.

– Разное говорят, барон, а подозревают одно. Но я не из тех, кто подозревает. Я-то знаю, вы просто так ничего не делаете, а с мальчишкой этим очень уж носитесь, как говорят. Впрочем, я и сам только что видел… слишком заботливо, сударь! Слишком… Здесь есть что-то, что я должен знать, если вопрос о недоверии между нами не стоит, или мальчик попросту вам приглянулся?

Де Ре, с явной неохотой посмотрел Ришемону в глаза.

– В этом месте, мессир, граница между низостью и честью