аромата, для терпкости, цвета, и так, чтобы лучше усваивалось... Там целый химический комбинат, в общем. И, знаешь... У всех это, конечно, по-разному, и ты парень крупный, хотя и худой, но через пару недель, особенно если сидеть на голодном пайке, от этой дряни развивается уже настоящий голод, и вот тогда человек встаёт перед выбором: или идти умолять выплатить ему кровные, или...

Я посмотрел в перепуганное лицо Василия и осёкся.

— Или? — спросил он одними губами.

— Ну, я не думаю, что у тебя дойдёт до этого, — соврал я, успокаивающе хлопая его по руке. — Кстати, я ведь говорил, что наличных ты не увидишь? Нет? Ну, так знай: кровные дают ваучерами, что принимаются в нескольких заведениях, но это, по сути, всё одна контора. К тому же они именные, так что продать тоже вряд ли получится, да и не до того тебе будет, уверяю тебя.

Вампир сидел, уронив голову на ладони, так что я не мог видеть его лица. «Ведь он сейчас заплачет», — с удивлением отметил я.

— Кстати, среди настоящих вампиров идти за кровными считается последним делом, — доверительно сообщил я. — Верный знак, что ты уже совсем опустился, коли ни о чём больше думать не можешь... И, кстати, заодно — очень удобный способ держать всех на привязи. Заведуют этим сами вампиры, они же готовы нанять на работу таких же вот невезунчиков за сдельную плату. Такие дела.

Василий поднял на меня взгляд. В его глазах была мука. «Сейчас придётся его успокаивать, — подумал я. — Ну, что я за человек такой? Где-то там бегает Димеона, которой нужна моя помощь, а я вместо этого читаю лекцию мальчишке, попавшему в дурную компанию».

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил вампир. — Кто ты такой?

Я вздохнул:

— Просто сбившийся с пути волшебник, не более. Когда я пришёл в Управление, Герасименко вела исследование «Эвридикиных слёзок», и меня подключили. Знаешь, что это такое? Нет? Ну, сейчас расскажу...

[1] Забавно, что технические новинки (например, электричество) в Сказке распространены в трущобах, а не в приличных домах. Администрация борется с этим явлением, но пока счёт выходит не в её пользу.

Глава двадцать вторая, в которой Максим спасается от неминуемой смерти

— Я, конечно, человек не очень общительный, — говорил Креозот, пока мы шли тёмными кривыми улочками Сивелькирии. — Да и на месте пока ещё не освоился... Но тех знакомых, которые есть, я спрошу — может, они что-нибудь слышали про твою друидку.

— Ты мне этим очень поможешь, — с благодарностью кивнул я. — Видишь ли, ты, хоть и недолго здесь, уже понимаешь по-местному, а у меня нет времени язык учить. Так, куда дальше?

— По-моему, вот сюда.

Мы свернули в узкий проход между неприступными домами чёрного камня и чугунной решёткой, за которой скрючились в неестественных позах несколько полумёртвых деревьев. Свет давали лишь редкие факелы по стенам. Креозот со своим ночным зрением чувствовал здесь себя словно рыба в воде, мне же приходилось двигаться за ним ощупью.

— Хм... Не туда повернули, — признался мой проводник, когда переулок раскрылся очередным тупиком. — Вернёмся? Хотя нет... Вон туда.

— Мы здесь уже были, — заметил я, запинаясь о знакомый булыжник.

— Разве? — вампир остановился. — Хм, действительно... Значит, сюда.

Мы зашагали «сюда».

— Я тут ещё не очень хорошо ориентируюсь, — оправдываясь, сказал Креозот. — Сам, понимаешь ли, только недавно приехал...

— Василий, — позвал я осторожно.

— А?

— А это правда, что вампиры людей чувствуют?

Проулок вокруг нас становился всё уже.

— Правда, — кивнул Креозот.

— Ну и... Никого не чувствуешь?

Василий остановился:

— Кроме тебя — никого, а что?

— Нет, ничего... Проверяю.

Мы медленно пошли дальше.

— Ещё в домах люди есть, если ты про это, — задумчиво произнёс упырь, прислушиваясь к ощущениям. — Но через камень, знаешь ли...

— То есть на улице мы одни? — уточнил я уже громче.

— Одни, — подтвердил Креозот. — Я никого больше не чувствую.

— Ну, слава богу! — выдохнул я, видя, что переулок, по которому мы шли, раскрывается цирком непроходного двора. — А то мне, понимаешь ли, всё казалось, что за нами кто-то идёт по пятам.

Василий, наконец, оглянулся — и остолбенел.

Двор имел форму каменного мешка и был по меркам Сивелькирии довольно велик: в нём хватило бы места не только для своры мальчишек, играющих в мяч, но и для кучки болельщиков. Сейчас он был пуст, и, кроме нас с Креозотом, в нём было всего три фигуры, совершенно уже недвусмысленно перегородивших единственный выход. Неверного света одинокого фонаря было достаточно, чтоб различить и худые бледные лица, и застывшие на них хищные выражения.

— О, так это же!.. — с облегчением воскликнул мой проводник. — Это ж мои приятели! Как кстати, сейчас я вас познакомлю, — он сделал решительный шаг в сторону незнакомцев. — Ребята, знакомьтесь, это...

— З-з-здрас-с-ствуй, Креоз-з-зот, — сказал первый