тебе их не попробовать! Если ими можно будет утолять голод, то мы и будем ими питаться – это даже забавно.

Жо-хуа наелась ими досыта и долго после этого не ощущала голода. С тех пор подруги стали питаться только орехами. По дороге они рассуждали то о памятниках старины, то о стихах и песнопениях и за разговорами не заметили, как провели в пути еще дней шесть или семь.

И вот однажды девушкам показалось, что навстречу им движется какая-то человеческая фигура.

– Мы уже больше десяти дней в горах, и за все это время нам еще ни разу никто не встречался, – сказала Сяо-шань подруге. – И откуда это вдруг здесь взялся человек?

– Может быть, там впереди есть где-нибудь жилье, – высказала свое предположение Жо-хуа.

Человек постепенно приближался. Сяо-шань и Жо-хуа теперь могли уже разглядеть его. Это был седовласый старик-дровосек. Когда путник поравнялся с ними, Сяо-шань в знак уважения к старику сошла с тропинки.

– Скажите, пожалуйста, – почтительно обратилась она к нему. – Как называются эти горы и нет ли здесь поблизости человеческого жилья?

Дровосек остановился.

– Это Малый Пэнлай, – ответил он, – а хребет, что тянется впереди, называется «Цветы в зеркале». У подножия его есть заброшенный могильный холм; а за холмом деревушка под названием «Луна в воде»… В той деревушке живут одни отшельники. А почему вы спрашиваете об этом?

– Видите ли, в позапрошлом году в этих местах поселился один человек из Поднебесной империи, некий Тан. Может быть, вы слышали о нем? Не живет ли он случайно в той деревушке.

– Не Тан И-тин ли это из Линнани?

– Да! Именно его я и ищу. А откуда вы его знаете?

– Да мы ведь все время с ним вместе, как же не знать. На днях он дал мне письмо, чтобы я отправил его с попутной джонкой в Поднебесную империю. Вот очень кстати…

Старик вынул письмо, положил его на черенок топора и передал Сяо-шань [361].

Взглянув на конверт, Сяо-шань узнала почерк отца, но там было написано: «Дочери моей, Гуй-чэнь», а этого имени Сяо-шань не знала.

Видя недоумение Сяо-шань, дровосек сказал ей:

– Вы сначала прочтите письмо, а потом идите в «Беседку слез», тогда вы поймете, в чем дело.

С последними словами старик стал удаляться, словно уносимый легким, едва заметным движением ветерка, и исчез.

Сяо-шань вскрыла письмо и тут же вместе с Жо-хуа прочла его.

– Не понимаю, – сказала Сяо-шань, обращаясь к подруге. – Отец пишет, что встретится со мной только после того, как я выдержу экзамены. Но почему бы ему не поехать домой теперь, вместе с нами. Ведь это было бы куда лучше. Кроме того, он пишет, что я непременно должна переменить мое имя на Гуй-чэнь и только под этим именем сдавать экзамены. Почему он так решил? Не понимаю.

– Мне кажется, что во всем этом есть глубокий смысл, – ответила Жо-хуа. – Ведь государыня давно уже переименовала династию Тан в династию Чжоу, и если отец велит тебе называть себя Тан Гуй-чэнь [362], то, по-видимому, этим он хочет сказать, что хотя ты и получишь ученую степень при правлении ложной династии Чжоу, но все же останешься верной династии Тан. Обрати внимание: отец строго-настрого наказывает тебе вернуться и будет считать тебя непочтительной дочерью, если ты немедленно не отправишься домой, опоздаешь к экзаменам и не сможешь восстановить его честь. Мне кажется, что теперь, когда ты знаешь наказ отца, вряд ли тебе следует продолжать поиски.

– Все это, конечно, справедливо, но неужели стоило свершить такой далекий путь, чтобы так и не повидать отца? Ведь теперь мы точно знаем, что он здесь, где-то рядом. Не может быть, чтобы мы его не нашли. Пойдем вперед, а там решим, как нам быть потом.

Девушки перевалили через хребет и в стороне от дороги заметили могилу.

– Здесь ведь обитель бессмертных, – сказала Сяо-шань подруге, – откуда же тут быть могилам? Уж не тот ли это могильный холм, о котором говорил старик дровосек?

– А вон посмотри! Там на скале высечено «Могила цветов в зеркале». Интересно было бы знать, что представляют собой эти «цветы в зеркале». Жаль, что мы не спросили об этом дровосека.

Подруги отдохнули немного возле могилы и пошли дальше. Они обогнули отвесную скалу и направились по тропке, которая вскоре привела их к арке, выложенной из белой яшмы. На арке крупными иероглифами было высечено: «Деревня Луна в воде». Но за аркой, сколько девушки ни глядели, никакого жилья не было видно. Дальше путь им преграждала небольшая речка. Моста не было, зато с одного холмистого берега на другой перекинулась огромная сосна, чуть ли не в два обхвата. Она вполне могла служить мостом. Держась за ветки, Сяо-шань и Жо-хуа перешли по сосне на другой берег и оказались в густом сосновом бору.

Через пол-ли лес кончился, и когда девушки вышли из него, перед ними открылась великолепная картина: чистые светлые воды, окаймленные прозрачной синевой далеких гор, повсюду виднелись холмы, на склонах которых возвышались яшмовые террасы, золотые беседки и живописно разбросанные дома. Вдруг Сяо-шань и Жо-хуа остановились – их взор застелил розовый туман, прямо перед ними заклубились облака, переливавшиеся всеми цветами радуги, и сквозь эти облака стала вырисовываться беседка.

Но что это была за беседка, известно будет из следующей главы.

Глава 48

Надпись стелы посвящает

в тайны дней грядущих.

Стих печати возвещает

светлый зов небес.

Беседка, которую увидели Сяо-шань и Жо-хуа, была необычайна красива. Тысячами лучей исходило от нее золотистое сияние, вся она была озарена ослепительным блеском, и от этого сияния и блеска рябило в глазах. Когда девушки подошли ближе к беседке, они невольно остановились, очарованные красотой и величием представшей перед ними картины. Стремящиеся к самым небесам удивительные сосны и невиданные кипарисы и обвитые древними лианами бамбуки, вершинами упирающиеся в облака, со всех сторон окружали беседку и словно покрывали ее изумрудной шапкой; сама же беседка была увита множеством редчайших цветов и невиданных трав. Над входом в беседку красовалась большая доска с золотой надписью «Беседка слез», а с правой и левой сторон от входа висели парные надписи. На одной было написано:

Нежные розы уносит поток

в пучину безбрежных морей;

на другой —

Гений непризнанный носится в мире

звездных холодных ночей.

– Вот, оказывается, где та самая беседка, о