Не знаю, был ли Гласкок в это время в комнате — возможно, был; во всяком случае, так он заявил позже под присягой; но вы читали отчет о суде — не сомневаюсь. Вскоре в комнату набилось множество народу. Мертвец еще не остыл — нам это было на руку. Его приподняли; кто-то предлагал попробовать одно средство, кто-то еще — другое, а милорд все время сидел в оцепенении, прислонясь к стене. Потом он поднялся и сказал: «Надеюсь, он жив, но если он умер, то, клянусь честью, это случайность — и не более. Призываю в свидетели Небеса и людей, здесь присутствующих, ручаюсь честью пэра, я хотел только ударить его разок-другой».

«Вы слышите, джентльмены, что говорит милорд: он хотел только разок-другой ударить, но не убивать», — вскричал мистер Арчер.

И милорд повторил это еще раз и притом клялся и божился, как святой Петр в зале суда{170}.

И вот, поскольку милорда никто не держал, он вышел из комнаты с намерением, как я понимаю, убраться подальше, если получится. Но мистер Андервуд заметил, что его нет, и говорит: «Джентльмены, где милорд Дьюноран? Мы не должны его отпускать», и мистер Андервуд пошел за милордом, а следом еще двое или трое, и они застали его в коридоре, со шляпой на голове и в плаще, и мистер Андервуд заступил ему дорогу к лестнице: «Милорд, вам нельзя уходить, пока не станет ясно, чем закончится дело». — «Ничем страшным оно не закончится», — ответил милорд и, не сопротивляясь, пошел обратно.

Остальное вам известно — чем закончилось это дело, по крайней мере для него.

— Так вы тот самый Зикиел Айронз, который был свидетелем на суде? — И Мервин со странной улыбкой остановил на Айронзе полный отвращения взгляд.

— Тот самый, — виновато подтвердил Айронз и, помолчав, добавил: — Но я сказал очень немногое и только правду — хотя и не всю правду. Посмотрите на материалы процесса, сэр, и вы убедитесь, что решающие показания дали мистер Арчер и Гласкок — не я. И очень сомневаюсь, что Гласкок вообще находился в комнате мистера Боклера, когда все это произошло, — скорее всего нет.

— А где же этот негодяй Гласкок, и этот дважды убийца Арчер — он где?

— Гласкок кормит червей.

— Что вы этим хотите сказать?

— Гниет в земле, уже много дней. Послушайте, мистер Арчер отправился в Лондон и остановился в «Турецких банях», а мы с Гласкоком решили уйти из «Лошади в яблоках». Обоим нам было неспокойно на душе, и мы вместе собрались в Лондон. И Гласкок додумался — на свою голову — написать мистеру Арчеру что-то вроде письма с угрозой и требованием денег. Это, как вы понимаете, было уже после суда. Ну вот, ответа не пришло, но через какое-то время — как снег на голову — мистер Арчер явился в «Лошадь в яблоках» самолично; я тогда не знал о письме Гласкока: тот думал оставить себе все, что удастся получить. Встретив меня у помпы на конном дворе, мистер Арчер сказал: «Итак, неглупое послание вы с Гласкоком отправили мне в Лондон».

Я сказал, что впервые об этом слышу.

«Как, — говорит он, — ты хочешь сказать, что тебе не нужны деньги?»

Сам не знаю, что меня подтолкнуло, но я сказал: «Нет».

«Хорошо, — говорит он. — Я собираюсь продать лошадь, и завтра мне должны за нее заплатить; вы с Гласкоком ждите меня вблизи… — кажется, Мертона, но я не уверен, потому что ни до, ни после того не бывал в этой деревушке, — и я дам вам денег».

«Мне не нужно», — говорю.

«Что, не нужно денег? Ну, ну».

«Говорю вам, сэр, не хочу я денег».

Что-то на меня нашло, и я уперся как скала. Я и раньше его боялся, а теперь мне чудилось, что передо мной сам Вельзевул{171}.

«Я уже получил от вас достаточно, сэр, и вот что я вам скажу, мистер Арчер: лучше нам больше не иметь друг с другом никаких дел, и, если вы не против, я бы предпочел никогда вас больше не беспокоить».

«А ты, Айронз, чудак, — говорит он, поизучав меня в упор и немного подумав, словно бы заглянул в мои мозги и нашел там что-то забавное. — Ты чудак, Айронз. Гласкок лучше знает свет; раз вы с ним собрались в Лондон и я должен бедняге помочь, то я встречусь с вами по ту сторону Мертона за карьером — там, где болото, — в пятницу вечером, когда стемнеет — скажем, в одиннадцать; нужно, знаешь, держаться подальше от болтливых языков».

И вот, сэр, мы встретились с ним в указанное время и в том самом месте.

Ночь была темная… луна едва-едва светила… и мистер Арчер велел нам свернуть на болото… мрачное и безобразное, оно тянулось мили на четыре или на пять, вокруг лишь вереск и черный торф, большие пространства, покрытые холмиками, и там и сям лужи или мелкие озерца.

Он все время оглядывался на дорогу и не произносил ни слова. Мне вовсе не улыбалось с ним встречаться, но я боялся, как бы он не заподозрил недоброе, если я откажусь. Так что я решил на этот раз подчиниться, а потом держаться от него подальше.

К тому времени мы уже удалились от дороги приблизительно на милю, и наш путь шел по пологому подъему; спереди, сзади, по сторонам — всюду виднелся один торфяник; тут я встал как вкопанный и говорю: «Хватит, дальше я не пойду».

«Хорошо, — отозвался мистер Арчер, — но давайте дойдем до тех камней… там мы сможем поговорить сидя… я устал».

У одного из тех черных озер торчало полдюжины белых камней. По дороге через болото никто из нас не проронил ни слова. Каждому было о чем подумать.

«Годится, — сказал мистер Арчер, останавливаясь у воды; камни были рядом, но он не сел. — Ну, Гласкок, вот он я, и деньги за лошадь у меня в кармане; так чего же ты хочешь?»

Мистер Арчер перешел к делу так внезапно, что Гласкок, судя по виду, слегка оробел, повесил голову и задумался, переминаясь с ноги на ногу.

«Черт возьми, дружище, чего ты испугался? Мы ведь свои люди», — весело произнес мистер Арчер.

«Разумеется, сэр, — отозвался Гласкок, — в этом я не сомневаюсь».

В ответ мистер Арчер засмеялся и сказал:

«Ну… хватит тянуть… выкладывай все начистоту».

«Сэр, в письме все сказано».

«Ах, Гласкок, — говорит мистер Арчер, — ты ведь угрожаешь мне в этом письме. Не думал я, что ты так поведешь себя. Ну что же, против рожна не попрешь. — Он снова засмеялся, пожал плечами и произнес, опуская руку в карман: — Здесь у меня шестьдесят фунтов, это все, что у меня осталось, придется тебе умерить аппетит. Как ты насчет этого?»

«Вы забрали пропасть золота у мистера Боклера», — говорит Гласкок.

«Ни гроша сверх своих самых насущных нужд. — И вновь мистер Арчер засмеялся. — И потом, у кого больше прав — разве не я его убил?»

Его слова и этот смех пугали меня все больше и больше.