В ожидании появления этого чудовища она была вынуждена признаться себе, что пока что ее рабство было не особенно тягостным. На Луизу, руководившую повседневной жизнью всего «гарема», возлагалась также обязанность наказывать бунтовщиц и интриганок, однако по отношению к ней, Сюзанне, она выказывала большое снисхождение, позволяя ей заниматься всем, чем ей самой хотелось, и проявляя к ней сострадание. Обитательницы острова делили между собой все – работу, пищу и ту землю, на которой они жили, разводили свиней и африканских коз, выращивали овощи, собирали фрукты и охотились на дронта – птицу, которая была похожа на индюка и у которой были такие короткие крылья, что она не могла летать. Мясо этой птицы было вкусным и питательным. Некоторые женщины научились ловить рыбу в ручьях голыми руками и приносили в деревню немало рыб различных форм и размеров.

Сюзанну все считали неопытным новичком. Однако, поскольку очень быстро выяснилось, что она обладает красивым голосом и даром рассказчика, каждый вечер вокруг нее усаживалась кружком дюжина женщин, ожидающих от нее, что она поведает что-нибудь о морских приключениях, а именно о приключениях Одиссея или Робинзона Крузо (сама она о них не читала, но ей подробно рассказал о них Ракидель, когда она находилась вместе с ним на борту «Зимородка»).

Поэтому, когда она рассказывала сейчас о Робинзоне Крузо, с ее уст слетали слова, которые она когда-то слышала от своего возлюбленного, и ей иногда даже казалось, что это он их ей сейчас нашептывает. Когда же она рассказывала о событиях, описанных в «Одиссее», ей невольно вспоминался Жан-Батист. Горечь вечной разлуки с ними с течением времени ничуть не ослабевала. Если бы она только могла знать, где же именно почили навеки ее муж, брат и ее друг врач!.. Иногда, когда она смотрела на море или купалась в лагуне с другими женщинами, ей приходили в голову мысли о том, что, возможно, какая-то малая часть кого-то из этих троих плавает в теплой воде, в которую она погружала свое тело или на которую она обращала свой взгляд.

Когда она рассказала о пребывании Одиссея на острове Цирцеи, ее слушательницы узрели в описании этого острова сходство с островом Сент-Мари, на котором они сейчас находились. Сюзанне же при этом вспомнилась Кимба, которая сейчас сидела, наверное, в красно-золотом салоне мадам дю Деффан и читала вслух произведения господина Вольтера или господина де Монтескье. «А может, даже и книгу шевалье де Реле», – подумала Сюзи, и эта мысль вызвала у нее улыбку. Вот такие повороты, бывает, происходят в судьбах людей: бывшая рабыня читает, сидя в светском салоне, а новоиспеченная рабыня рассказывает, сидя возле костра под открытым небом. Ее талант рассказчика вызвал уважение к ней и даже восхищение ею со стороны многих женщин, которые, даже если и не понимали ее языка, все же как-то умудрялись улавливать основной смысл повествования по интонациям ее голоса и по мимике. Луиза после таких рассказов – под одобрительные кивки слушательниц – не раз заявляла о том, что эта вновь прибывшая обладает талантом, которого нет ни у кого из них.

Сюзанне, которую все теперь звали Сюзон, не хотелось налаживать тесные дружеские отношения с кем-то из этих женщин. В ее сердце уже не оставалось места для новых чувств и привязанностей. Все считали, что она держится довольно отчужденно, но при этом не пытались заставить ее вести себя более раскованно. Единственным другом, которым она обзавелась, был маленький лемур, на которого она как-то раз натолкнулась во время одной из своих долгих прогулок. Он первым сделал шаг навстречу, прыгнув ей на плечо. Это ее сначала испугало, а затем позабавило. Она, конечно же, никогда раньше не видела такого животного. Размером он был с крысу, уши – как у кота, мордочка – как у собаки, поведение – как у обезьяны. Цвет его шерсти варьировался от белого до темно-серого, а длинный хвост был полосатым. Белизна мордочки, желтые круглые глаза с подрагивающими черными зрачками и постоянные ужимки этого зверька напомнили Сюзанне тех бродячих комедиантов, жонглеров и акробатов, которых она видела на мосту Пон-Неф в Париже, когда они устраивали там свои представления.

Зверек не хотел слезать с ее плеча, и она вернулась в деревню вместе с ним. Те из женщин, которые родились на Мадагаскаре, сообщили ей, что этого зверька называют лемуром и что в лесу подобных ему полным-полно. Этот, должно быть, заблудился и, будучи еще очень маленьким, стал искать себе новую маму.

Вспомнив о коте с «Шутницы», Сюзи назвала этого вскоре ставшего ручным зверька Скарамушем. Он очень быстро освоился в «гинекее», где его окружили почти материнской лаской и заботой. Забавляя женщин, он скакал туда-сюда, садился и вытягивал передние лапы вперед, выпрашивая угощение, или лежал, свернувшись клубочком, на руках Сюзанны.

Капитан Плейнтейн все никак не возвращался. Сюзи взяла себе за привычку с наступлением ночи покидать хижину, прихватив пропитанный серой фитиль и кусок трута. Она шла на пляж, где затем собирала ветки и сучки и разводила три больших костра, которые горели до глубокой ночи. Сидя неподалеку от этих костров, она ждала, надеясь на то, что с какого-нибудь судна, плывущего в открытом море, заметят эти костры и прибудут сюда, чтобы прийти к ней на помощь.

Луизон, несомненно, была в курсе этих ее ухищрений, но даже и не попыталась ей помешать. Более того, она не говорила ей по этому поводу ни единого слова.

На пальме появилось уже сто семьдесят две зарубки, когда Сюзи, сидя неподалеку от своих костров, заметила в лунном свете очертания судна. Оно, видимо, стало в нескольких кабельтовых[161]от острова на якорь, потому что было неподвижным: оно лишь беззвучно покачивалось на одном месте на волнах, чем-то напоминая корабль-призрак. Затем до Сюзанны донесся звук ударов весел по воде. Прошло еще немного времени – и она увидела приближающуюся к берегу шлюпку и разглядела в ней силуэты трех мужчин. Она заметила, что они были вооружены мушкетами. Наконец шлюпка уперлась носом в песчаный берег. Трое находившихся в ней мужчин спрыгнули на берег и направились к горевшим кострам. Сердце Сюзанны радостно забилось, когда ей удалось рассмотреть первого из них: это был Жиль Жиро, некогда второй помощник капитана на «Шутнице». Однако Жиль Жиро, конечно же, не узнал сейчас в представшей перед его взором и одетой, как аборигенка, женщине того человека, который восемь лет назад называл себя Антуаном Карро де Лере и находился под командованием капитана Ракиделя во время корсарского плавания, направленного против испанцев.

– Жиль Жиро! – воскликнула Сюзи.

– Именно так, мадам. Но каким образом вы смогли узнать, как меня зовут? Благодаря какому-то колдовству?

– Что за глупости, помощник капитана! Вы что, меня не узнаете? Я – Антуан Карро де Лере, который был первым помощником капитана на судне «Шутница», на котором вы служили вторым помощником!

– Все это очень странно, мадам, поскольку тот первый помощник, как это следует из его имени и его должности, был мужчиной, и лицо у него было совсем не таким, как у вас сейчас.

– Это долгая история, мсье, которую я вам когда-нибудь расскажу. А сейчас просто имейте в виду, что мотивы моего поведения были благими и я просто была вынуждена носить мужскую одежду. Я и тогда была женщиной, и если есть необходимость в том, чтобы я доказала вам, что я – именно тот человек, за которого себя сейчас выдаю, то, думаю, будет вполне достаточно напомнить вам, что нашего капитана звали Томас Ракидель, что мы захватили галеон, который назывался «Нина», что этот галеон мы доставили в Сен-Мало, сделав по дороге остановку в Бордо, что кота на нашем судне звали Скарамуш, что…