— Зарубите себе на носу, мистер Харрис. Если вы когда-нибудь расскажете кому бы то ни было о том, что должно быть известно только нам двоим, то вам придется беспокоиться не о своей почасовой оплате, а о продолжительности вашего пребывания в тюрьме. Потому что я тоже вела на вас досье, которое теперь может весьма заинтересовать некоторых из ваших бывших коллег. И не последнюю роль в этом сыграет сдача в ломбард ворованной картины и уничтожение армейской шинели после того, как было совершено преступление. Вам ясно?

Харрис молча вставлял суставы пальцев на свои места.

Через несколько недель после объявления войны я узнала, что Дэниел избежал отправки на фронт. Не вызывало сомнений, что службу он будет проходить за канцелярским столом в Блетчли-парк и вряд ли изведает, что такое смерть, если, конечно, бомба не свалится прямо ему на голову.

Но случилось так, что бомба свалилась прямо на мой многоквартирный дом, ничего не оставив от него. Гнев, охвативший меня в связи с этой катастрофой, исчез, когда я увидела, какой кошмарный вид в результате этого приобрела Челси-террас. Несколько дней я просто наслаждалась этим зрелищем, стоя на противоположной стороне улицы и восхищаясь делом рук немцев.

Несколькими неделями спустя настала очередь «Мушкетера» и овощной лавки Трумпера ощутить на себе мощь ударов люфтваффе. Единственным имеющим значение результатом этой второй бомбардировки стала запись на следующей неделе Чарли Трумпера в полк королевских фузилеров. Но насколько я желала смерти Дэниела от шальной пули, настолько же мне хотелось, чтобы Чарли остался жив и невредим и сполна бы испытал публичную экзекуцию, которую я готовила ему.

Мне не потребовались услуги Харриса, чтобы узнать о назначении Чарли Трумпера в министерство продовольствия, ибо о нем писалось чуть ли не в каждой газете. Однако я не пыталась воспользоваться его продолжительным отсутствием, ибо рассудила, что в дальнейшей скупке собственности на Челси-террас в условиях продолжающейся войны не было никакого смысла. К тому же месячные отчеты Харриса показывали, что Трумпер я без того постоянно нес убытки.

Затем, когда я меньше всего была к этому готова, от сердечного приступа умер мой отец. Все бросив, я тут же поспешила в Йоркшир, чтобы проследить за подготовкой к похоронам.

Через два дня в церкви Уэтербийского прихода состоялись похороны, где я возглавляла процессию. Как титулованная глава семейства, я сидела с левого края первой скамьи, справа от меня находились Джеральд и Найджел. На панихиде присутствовали многие члены семьи, друзья и коллеги по работе, включая торжественного в своей скорби мистера Баверстока, крепко сжимавшего свой неизменный портфель, с которым, как я заметила, он никогда не расставался. Ами, сидевшая сразу за мной, так расстроилась во время молитвы архидиакона, что вряд ли дотянула бы до конца дня, не будь я рядом с ней.

После похорон я решила остаться в Йоркшире еще на несколько дней, а Джеральд с Найджелом возвратились в Лондон. Ами большую часть времени проводила в своей спальне, так что у меня была возможность осмотреть дом и выяснить, остались ли в нем какие-либо ценности, о которых следовало позаботиться до возвращения в Ашхерст. В конце концов, после введения завещания в силу собственность в худшем случае будет поделена между нами.

Из таких ценностей я нашла украшения своей матери, к которым, очевидно, никто не притрагивался со времени ее смерти, а также картину Стаббза, по-прежнему висевшую в кабинете отца. Украшения я забрала из спальни отца, а что касается Стаббза, то Ами согласилась за легким ужином в ее комнате, что он повисит пока у меня В Ашхерсте. Из других ценностей, заключила я, оставалась только великолепная библиотека моего отца. Однако в голове у меня уже сложился план действий в отношении этой коллекции, который не предусматривал продажу ни одной книги.

Первого числа следующего месяца я отправилась в Лондон, где в конторе фирмы «Баверсток, Диккенс энд Кобб» до меня должны были официально довести содержание завещания.

Мистер Баверсток был разочарован, когда узнал, что Ами не смогла приехать, но согласился с тем, что она еще недостаточно окрепла после потрясения, вызванного смертью отца. Несколько других родственников, большинство которых я видела только на крестинах, свадьбах и похоронах, сидели вокруг стола и с надеждой взирали на адвоката. Я точно знала, что им следует ожидать.

Баверстоку потребовался целый час, чтобы исполнить довольно простую, по моему мнению, процедуру, хотя, если честно признать, ему удалось проявить значительную ловкость, чтобы не раскрыть имя Дэниела Трумпера, когда дело дошло до объяснения того, что в конечном итоге случится с поместьем. Мои мысли стали разбредаться, когда подошла очередь дальних родственников узнать о своих с неба свалявшихся тысячефунтовых наследствах. Но монотонный голос Баверстока вновь резко вернул меня на землю, когда я услышала свое имя.

«Миссис Джеральд Трентам я мисс Ами Хардкасл в течение жизни будут получать равные части любого дохода, приносимого компанией. — Адвокат перевернул страницу и положил обе ладони на стол. — И последнее: дом, поместье в Йоркшире и все имеющееся там имущество, а также сумму в двадцать тысяч долларов, — продолжал он, — я завещаю моей старшей дочери мисс Ами Хардкасл».

— Доброе утро, мистер Шнеддлз. — Опешив от того, что даме было известно его имя, старый библиофил замер на месте и молча смотрел на нее.

Наконец он подошел к даме шаркающей походкой я склонился в приветственном поклоне. В конце концов, она была первым посетителем за всю неделю, если не считать доктора Халкомба, отставного директора школы, который часами пасся в магазине, но не купил нн одной книги с 1937 года.

— Доброе утро, мадам, — сказал он в свою очередь. — Вас интересует какое-нибудь конкретное издание? — Он посмотрел на даму в длинном кружевном платье и широкополой шляпе с вуалью, которая не позволяла разглядеть лицо.

— Нет, мистер Шнеддлз, — возразила миссис Трентам. — Я пришла к вам не за книгой, а для того, чтобы воспользоваться вашими услугами. — Рукавицы, теплая кофта и пальто на сгорбленном старике подсказывали ей, что он больше не может позволять себе отапливать лазку. Но несмотря на согнутую дугой спину и по-черепашьи торчащую из пальто голову, взгляд его глаз оставался ясным, а мысль сохраняла остроту и живость.

— Моими услугами, мадам? — переспросил старая.

— Да. Я получила по наследству обширную библиотеку, и теперь мне необходимо составить ее каталог и провести оценку стоимости. Вашу кандидатуру мне рекомендовали как лучшую.

— Благодарю вас за такие слова, мадам.

«Хорошо, что он не поинтересовался, кто конкретно рекомендовал его», — с облегчением подумала миссис Трентам.

— И где находится эта библиотека, позвольте узнать?

— В нескольких милях к востоку от Харрогейта. Вы убедитесь, что это совершенно необычная библиотека. Мой покойный отец, сэр Раймонд Хардкасл, — вы слышали о таком? — посвятил значительную часть своей жизни, чтобы собрать ее.