Ты и понятия не имеешь, с какой легкостью я могу тебя прикончить! Ты, разгуливая по царству грез, сумел украсть у судьбы несколько дополнительных лет своей жалкой жизни, да только я-то нахожусь здесь с самых первых дней! Для меня ты все равно что недоразвитый кретин, а твои попытки вмешаться в мои дела столь же действенны, как старания мелкого сопляка остановить мою руку, занесенную для наказания!

Стив бережно поднял глиняную фигурку и осторожно прижал ее к своей груди. От куклы отвалилось несколько крупиц высохшей глины, но в целом она осталась неповрежденной.

— Хватит нести ахинею, — заявил он.

Консуэла словно стала еще выше, а ее темные глаза полыхнули черным огнем.

Морагу тронул Коула за плечо.

— Стив… — начал он.

Но тот не обратил внимания на призыв шамана. Не отрывая глаз от незваной гостьи, Коул поднялся на ноги.

— Не надо было сначала выбрасывать вещь, а когда к ней проявил интерес кто-то другой, требовать ее назад.

— Я не выбрасывала ее. Просто отложила в сторону для сохранности.

Стив покачал головой:

— Мы оба прекрасно знаем, что это неправда. Ситала возникла как сосуд для воспоминаний, которые ты сочла никчемными. Проблема же заключается в том, что ты так долго пренебрегала ею, что в конце концов она стала чем-то иным. Так же, как и ты. Больше она тебе не принадлежит. Не принадлежит с тех самых пор, как ты «отложила ее в сторону».

— Да ты понятия не имеешь, что несешь! — вскричала Консуэла и протянула к Стиву руки. — Отдай мне фигурку, иначе я сначала разорву тебя пополам, а потом возьму ее сама.

— Я разговаривал с ней, — покачал головой Стив. — И слушал ее. Ты хоть раз так поступила? Ты вообще голос-то ее слышала? Ваши отношения для тебя всегда были улицей с односторонним движением — признай это.

— Убирайся, — присоединился Морагу. — Стив под защитой племени кикими и майнаво, что обитают в наших каньонах. Если поднимешь на него руку, начнешь кровную вражду, остановить которую тебе будет не по силам.

Воронова женщина презрительно рассмеялась.

— Дни великой магии давно миновали. Я не боюсь вас. Ваше племя выродилось, вы теперь лишь жалкое подобие того, чем некогда являлись ваши предки. И с какой это стати кузенам заботиться о каком-то пятипалом, чей срок жизни столь короток, что минует в мгновение ока?

— Не знаю, с какой стати. Почему бы тебе не спросить у них самих? — ответил шаман.

Лия так увлеклась перепалкой, что даже не заметила, как компания их значительно выросла. Лишь оглядевшись, она увидела, что вокруг собрались десятки существ и еще больше приближается со всех сторон. Некоторые являлись людьми — выглядели они как кикими, хотя и отличались более темной кожей и не такими широкими лицами. Другие были животными — койотами, птицами, ящерицами, кроликами… Кого там только не было! Но сильнее всего писательницу поразили те, кто не относился ни к первым, ни ко вторым. Они походили на ожившие картины Эгги — ошеломляющий строй фантастических созданий — наполовину людей, наполовину зверей. И все они, не издавая ни звука, внимательно смотрели на воронову женщину.

Изумленная видом всех этих новых зрителей, Лия на всякий случай подошла поближе к Стиву и Морагу.

Консуэла с усталым вздохом окинула взглядом сборище.

— Я явилась на ваш зов о помощи, — разразилась она речью, — и вот теперь мы здесь и вы смотрите на меня как на врага. Да как вы смеете поддерживать его? Он же пятипалый и заступается за других пятипалых, которые охотятся на вас и разрушают ваши жилища.

— Он хороший сосед и добрый друг всем нам, — раздался из толпы чей-то голос.

Лия не разглядела, кто говорил.

Консуэла покачала головой.

— Добрый друг не позволит Сэмми Быстрой Траве убивать вас из одного спортивного интереса, оставляя тела гнить в этих ваших драгоценных каньонах.

Тут вперед вышла рыжеволосая женщина. Из волос у нее торчали лисьи уши, а надо лбом возвышались небольшие оленьи рожки. Лия узнала в ней ту, что была со Стивом во время их первой встречи.

— Стив всегда был честен с нами, — громко сказала рыжая женщина. — И он никогда не втирался к нам в доверие, прикидываясь кем-то другим.

— Да он же крадет часть меня! Тебе бы понравилось, если бы твою душу разорвали надвое и потом отняли половину?

— Это ты про ту половину, что сама же и выбросила? — снова подал голос Стив. — И я не краду ее у тебя. Я хочу дать ей тело, о котором она просила. Если тебе это не нравится — все вопросы к ней. Но я обещал ей помочь и сделаю это.

— Да кто же дорожит словом пятипалого? — ухмыльнулась Консуэла.

— Я дорожу, — ответил Коул. — Ситала получит свое тело. И точка.

— Я вырву у тебя сердце, — зашипела воронова женщина. — Отрежу язык и выскребу глаза, а твои кишки буду носить как ожерелье.

Лия содрогнулась от одного взгляда на косточки, что украшали волосы и платье Консуэлы.

— Но для этого ты должна быть живой, — послышался еще один женский голос.

Его обладательница вышла из толпы и направила на воронову женщину шестизарядный револьвер — старинное оружие, которое Лия видела только в ковбойских боевиках. Незнакомка выглядела древней старухой, но револьвер держала твердо.

— У меня нет повода для ссоры с тобой, — промолвила Консуэла.

— Какая жалость! Зато у меня он есть.

Воронова женщина сощурилась на старуху.

— Ты не посмеешь. Застрели меня — и развяжешь кровную вражду со всеми семьями корба.

Большим пальцем старуха взвела курок и процедила:

— Ты ошибаешься, дорогая!

3. Томас

Проснулся Томас поздно. Его выбросило из сна так внезапно, что он даже не сразу сообразил, что сидит дома на кровати, а не находится посреди сновиденческой пустыни. Во сне он снова оказался у тети Люси в ином мире — или в иное время. Или и в том и в другом вместе. Во сне это, строго говоря, значения не имеет. Он сидел за старым деревянным столом под раскидистыми ветвями мескитового дерева во дворе тетушки, а сама она хлопотала у глиняной печи: накладывала в миску щедрую порцию жаркого. Со своего места Томас чуял запах белой фасоли тепари, перца и говяжьих ребрышек, с добавленными чипотле и бог его знает какими еще загадочными приправами. На столе перед ним стояли блюдо со свежей кукурузной лепешкой и запотевший пузатый глиняный кувшин, со стенок которого медленно стекали крошечные капли воды. Нещадно палило солнце, над пустыней — над камнями, кустами и между кактусов — растекалось горячее марево.

— Ешь, — сказала тетя Люси, поставив перед Томасом миску