Осенью 1940-го советские пехотинцы плохо умели вести ближний бой – но они плохо умели это делать и в 1936-м. Ведь то, что «вопросы ближнего боя находятся» у них «лишь в стадии освоения», что их пехота имеет лишь «слабые навыки ближнего боя», вынуждены были тогда признать даже стремившиеся втереть Москве очки составители годовых отчетов двух крупнейших округов – КВО и ОКДВА (соответственно от 4 октября и 30 сентября 1936 г.)184. А в передовом (!) БВО атакующая пехота демонстрировала вместо ближнего боя «огульное, мало осознаваемое по тактическому своему смыслу, движение вперед» даже на пресловутых Белорусских маневрах 1936 г. (прямое свидетельство относится лишь ко 2-й стрелковой дивизии, но «подготовка дивизий» в БВО «отличалась» тогда «большой равномерностью», а в обеих его стрелковых дивизиях, по которым сохранились сведения о тактической выучке бойцов за предыдущий, 1935 год – 27-й и 43-й, – «распоясывание» «вместо ближнего боя» бытовало еще и тогда185). Как показали в октябре 1936 г. большие тактические учения под Полоцком, пехотинцы БВО плохо умели тогда вести ближний бой и в обороне…

В ОКДВА (сведений по КВО и БВО не сохранилось) «совершенное отсутствие» у пехотинцев «навыков и практических сноровок в искусстве ведения ближнего боя» констатировалось еще и перед самым началом массовых репрессий – в отчете штаба Особой Дальневосточной от 18 мая 1937 г.186.

Осенью 1940-го советская пехота неумело преодолевала заграждения, но в 43-й стрелковой дивизии БВО так было и в октябре 1936-го, на больших тактических учениях под Полоцком. А пехотинцы ОКДВА в 1935-м плохо умели преодолевать даже препятствия полевого городка (не то что настоящего укрепрайона)…

Осенью 1940-го советские пехотинцы неумело блокировали доты и дзоты, но бойцы 5-й и 43-й стрелковых дивизий БВО, штурмовавшие в октябре 1936-го на учениях Полоцкий укрепрайон, вообще не умели их блокировать и в открытую ломились на амбразуры!

Осенью 1940-го советские пехотинцы пренебрегали самоокапыванием и маскировкой, но о том, что «маскировка и лопата во время наступления нередко применяется слабо», А.И. Егоров докладывал Военному совету еще 8 декабря 1935 г.187 (что стояло за словом «нередко» – это видно из того, что «лопатой во время наступления» пренебрегали тогда даже на «образцово-показательных» Киевских маневрах – и не где-нибудь, а в «ударной» 24-й стрелковой дивизии! А плохое умение маскироваться весной 1935-го было зафиксировано в 4 из 6 стрелковых дивизий УВО/КВО, БВО и ОКДВА, материалы проверок тактической выучки которых в этот период сохранились, а осенью – в 2 из 3 проверенных тогда УБП РККА стрелковых дивизий БВО и в обоих стрелковых соединениях ОКДВА, от которых сохранились отчеты за 1935 год…).

В пехоте передового (!) КВО «достаточной маскировки» не было (см. выше) и весной «дорепрессионного» 1936-го (по крайней мере, в выведенном тогда на Полесские маневры 15-м стрелковом корпусе) и в конце августа. В БВО тогда плохо маскировались бойцы 3 из 5, а в ОКДВА – 4 из 7 стрелковых дивизий, материалы проверок тактической выучки которых в 1936 г. сохранились (во всех трех «белорусских» они не желали еще и окапываться…). Выше мы уже привели цитату из директивного письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., свидетельствующего, что «маскировка и самоокапывание» в пехоте Красной Армии были «особенно слабы» и к началу ее чистки.

Осенью 1940-го пехотинцы ЗОВО не умели передвигаться, применяясь к местности, перебежками, но так же было и весной 1935-го, когда это неумение зафиксировали в обеих стрелковых дивизиях БВО (будущего ЗОВО), материалы проверок тогдашней тактической выучки которых сохранились (в 27-й и 37-й). В двух из трех проверенных тогда УБП РККА стрелковых дивизий БВО (во 2-й и 33-й) этим искусством не владели и к июлю «дорепрессионного» 1936-го.

Осенью 1940-го в ЗОВО и ДВФ отмечалась скученность боевых порядков наступающей пехоты, но она отмечалась в БВО и ОКДВА и в 1936-м (соответственно в 3 из 5 и в 3 из 7 их стрелковых дивизий, по которым сохранились материалы проверок тактической выучки за тот год). На мартовских маневрах этого года в Приморье «большая скученность боевых порядков» была зафиксирована и в частях трех других дальневосточных дивизий, а на сентябрьских Белорусских «толпами из отделений» вместо разреженных цепей атаковала даже «ударная» 2-я стрелковая дивизия (так же, видимо, атаковали и прочие: ведь выучка дивизий БВО отличалась тогда «большой равномерностью»)188. «Недостаточная подготовка» одиночного бойца и мелких подразделений и в БВО и в ОКДВА отмечалась, как мы видели, и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го – а значит, боевые порядки атакующей пехоты должны были быть там скученными еще и перед самым началом чистки РККА…

Осенью 1940-го советские пехотинцы (и в том числе в ЗОВО и в ДВФ) «слабо» умели вести разведку и наблюдать за полем боя – но в Приморской группе ОКДВА (будущей 1-й Краснознаменной армии ДВФ), а также, по крайней мере, в одной из трех стрелковых дивизий Приамурской группы (будущей 2-й Краснознаменной армии ДВФ) они «слабо» делали это и в 1935-м! «Незакрепленностью навыков в ведении разведки» бойцы-пехотинцы ОКДВА (как вынужден был признать даже годовой отчет этой армии от 30 сентября 1936 г.) отличались и в 36-м189. Из восьми стрелковых дивизий БВО/ЗОВО, о тактической выучке пехотинцев которых в 1936 г. что-либо известно, в двух (2-й и 43-й) разведку вести не умели, а еще в двух – отличавшихся безынициативностью бойцов (33-й и 37-й) – должны были не уметь. Наблюдение же пехотинцы БВО, как явствует из годового отчета этого округа от 15 октября 1937 г., «слабо отработали» еще и перед началом чистки РККА…190 Судя по тому, что с наблюдением (см. выше все ту же цитату из письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.) тогда было плохо во всей РККА, «слабо отработано» оно было и у пехотинцев ОКДВА; в ряде соединений этой армии весной 1937-го жаловались и на неумение бойцов вести разведку…

Неумение бойцов-пехотинцев действовать при обороне укрепленного района также проявлялось не только осенью 1940-го, но и осенью 1936-го, когда пехотинцы 27-й стрелковой дивизии БВО, оборонявшие в ходе больших тактических учений под Полоцком Полоцкий укрепрайон, плохо умели вести ближний бой в обороне.

Огневая выучка. Начальник Генштаба Красной Армии К.А. Мерецков на декабрьском совещании оценил ее как «плохую». Только пехота МВО за стрельбу из всех видов стрелкового оружия имела тогда «хорошо», да в ДВФ 47 из 64 проверенных частей получили «положительную оценку» (части и подразделения 1-й Краснознаменной армии ДВФ, отметил Мерецков, «уверенно стреляют из винтовок и станковых пулеметов»). Зато в ПриВО из 15 проверенных по огневой подготовке частей на «неуд» отстрелялись 9, в Уральском военном округе (УрВО) – 15 из 18, в ЛВО – 25 из 30, в ЗОВО – 51 из 54!191

Конечно, всем полученным в 1940-м оценкам по огневой подготовке безоговорочно верить нельзя: по крайней мере, многие из «положительных», как и раньше, могли быть получены только благодаря очковтирательству при организации стрельб и/или фальсификации их результатов заинтересованными инстанциями. Но даже если предположить, что хорошие результаты, показанные в 1940-м пехотой МВО и ДВФ, завышены, то ухудшения по сравнению с «предрепрессионным» периодом все равно не получится! Ведь в 1935-м огневая подготовка пехоты МВО была, по оценке 2-го отдела Генштаба РККА, не на отличном и даже не на хорошем, а на «элементарном» уровне!192 Из заявления, сделанного 21 ноября 1937 г. на Военном совете комвойсками МВО Маршалом Советского Союза С.М. Буденным (о том, что в большинстве частей округа огневая выучка «продолжает оставаться [выделено мной. – А.С.] на весьма низком уровне»193) явствует, что точно такой же она была и в 1936-м, и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го… В предшественнице ДВФ – ОКДВА – огневая выучка бойца-пехотинца на протяжении всего «предрепрессионного» периода также была неудовлетворительной…