если скажу, что уровень будет все-таки несколько выше, чем в большинстве обозрений. Я постараюсь коснуться не столько лечебного действия как такового, сколько действия на мир, на переформирование всей духовной и моральной жизни благодаря этому открытию. <…> С искренним почтением с давней поры преданный вам Стефан Цвейг».

Работа над последней трилогией из серии «Строители мира» в общих чертах была обозначена не только в письме Фрейду, но и в письмах Р. Роллану и Й. Роту. В беседах с Горьким в Сорренто и у Карла Цукмайера в Хенндорфе и однозначно в долгом задушевном разговоре с Эйнштейном. Ужин с самым прославленным физиком своего поколения состоялся у писателя в марте 1930 года в Берлине, причем состоялся, представьте, по инициативе Эйнштейна! Для Цвейга оказалось полной неожиданностью узнать, что великий ученый являлся его поклонником и не только прекрасно знал все произведения, но и бережно собирал их редкие издания.

Пролить свет на малоизвестный эпизод их беседы помогает письмо Цвейга Ромену Роллану от 17 марта 1930 года: «В Берлине у меня было два часа изысканной беседы. Меня пожелал увидеть Эйнштейн, и я имел с ним долгий разговор, глубокий и успокоительный. Ибо истинное величие всегда естественно. Как человек он бесконечно скромен и совершенно уверен в своих идеях, но представляет их в очаровательной редакции: это не его заслуга, что он их нашел, это подарок природы. Такое соединение личной скромности с чувством собственного достоинства исследователя создает нечто неповторимое; я был глубоко тронут. “Если бы люди догадывались, какая это радость, какое просто наслаждение – думать и исследовать, нами бы так не восхищались”, – сказал он, и я понял, что в этих словах заключена большая правда. А когда я упомянул глубокую моральную уверенность, которая, на мой взгляд, нужна, чтобы творить, как он, в области, для большинства столь далекой, что, по общему мнению, охватить и понять ее может лишь горстка людей в Европе, он подтвердил это свое счастливое свойство. Какая красота в его глазах! Даже когда он говорит о сложнейших вещах, губы его улыбаются и ты не чувствуешь ни малейшего напряжения».

Когда в феврале 1931 года в «Insel» выйдет трилогия «Исцеление духом» (в русском переводе встречаются названия «Врачеватели духа», «Врачевание и психика»), книга будет любезно посвящена автором «Альберту Эйнштейну почтительно». Но до этой строчки посвящения должны были пройти дни, недели, месяцы кропотливой работы художника над тремя портретами, изучения необъятного материала и последующего описания трех различных «течений в науке врачевания».

К концу весны 1930 года первое эссе о «миссис Эдди» будет готово, о чем автор радостно сообщит своему итальянскому переводчику Лавинии Мацукетти, добавив на прощание: «Как раз заканчиваю “Месмера” и следующим будет Фрейд – тогда я буду прыгать от радости!» Но прыгать от радости все никак не получалось. Работы предстояло очень много, и рукопись давалась нелегко не только потому, что приходилось искать редкие книги о Месмере в Национальной библиотеке Парижа и «в психоаналитическом архиве» Вены у Фрейда, сколько потому, что портрет отца-основателя психоанализа, как и подробное описание его теорий, давался непросто. «Вероятно, я не ошибусь, высказав предположение, что, пока Вы не взялись за книгу, содержание психоаналитического учения оставалось Вам неизвестным. Тем большего признания заслуживает то, что Вы успели с тех пор так много усвоить…» (Из письма Зигмунда Фрейда – Цвейгу 7 февраля 1931 года.)

Цвейг не отступал, искренне стараясь «много усвоить» и понять и, как всегда жертвуя временем на семью и встречи с друзьями-музыкантами на летнем фестивале в «городе Моцарта», взял билет на поезд до Гамбурга и на три дождливые недели пропал со всех привычных локаций и радаров. Во введении к книге, дабы избежать кривотолков и причисления себя к поклонникам одного из методов врачевания, он прямо и недвусмысленно подчеркнет свою непричастность ни к одному из них – даже к психоанализу:

«Книга эта задумана отнюдь не как систематическая история всех психических методов лечения. Мне дано лишь воплощать идеи в образах. Поведать о том, как мысль растет в человеке и потом прорастает через него в мир, – такая картина из области духовно-душевной жизни явственнее, мне кажется, отобразит идею, чем всяческий историко-критический очерк. Поэтому я ограничился тем, что выбрал трех человек, которые, идя самостоятельными и даже противоположными путями, воплотили в жизнь, на сотнях тысяч людей, идею лечения духом: Месмер – внушением укрепляя волю к здоровью, Мери Бекер-Эдди – хлороформируя экстатикой мощной веры, Фрейд – призывая к самопознанию и к устранению собственными силами психических конфликтов, гнетущих сферу подсознательного. Лично я не испытал ни одного из этих методов ни в качестве врача, ни в качестве пациента; ни с одним из них меня не связывают ни фанатизм убеждения, ни чувство личной благодарности. Таким образом, приступая к настоящему труду исключительно из побуждения образотворчества, я надеюсь остаться независимым и, отображая Месмера, не стать месмерианцем, отображая Бекер-Эдди, – последователем Christian Science и, отображая Фрейда, – отъявленным психоаналитиком»{382}.

Начало февраля он проведет на французском Лазурном Берегу в Антибе, откуда напишет Роллану свои предчувствия о будущем Австрии и Германии. Он переживал по поводу того, что «целые народы живут в искусственной лжи, когда они натягивают на себя мировоззрение, в которое сами не верят». Это пессимистичное послание будет закончено обнадеживающими словами в адрес Советского Союза, надеждой на то, «что есть Россия», «что без России реакция уже открыто праздновала бы победу».

В Москве в эти же дни «Литературная газета» (№ 9 от 14 февраля 1931 года) посвятила вопросу о борьбе с военной опасностью большой материал под заголовком «Лучшие представители западной интеллигенции поднимают свой голос в защиту Советского Союза. Они приходят к признанию, что Страна Советов – единственный оплот мировой цивилизации». Центральное место в статье занимали письма Роллана Федору Васильевичу Гладкову и Илье Львовичу Сельвинскому и открытое письмо Цвейга Константину Федину. Цвейг в своем обращении писал о катастрофе Первой мировой, об успехах хозяйственного строительства в Советском Союзе, о позорном поведении Лиги Наций, вспоминал о поездке в Москву и Ленинград. Выражал чаяния и надежды, что «какого-либо объединенного военного выступления против России ожидать нельзя», так как «в гораздо большей мере существует угроза войны между отдельными странами Европы».

Летом того же 1931 года он выступил с еще одним заявлением в советской прессе против возможной угрозы новой войны. В специальной статье «К годовщине бесполезнейшей из всех войн», написанной им для готовившейся по инициативе МОРПа{383} газеты «1 августа», он решительно выступил против тех, кто подстрекает к военному нападению на СССР и стремится развязать кровопролитие.

Считаю важным привести текст этой малоизвестной статьи без сокращений ввиду того, что мысли, высказанные в ней, ясно характеризуют тогдашнюю позицию Цвейга по многим аспектам: «Мировая