– А ты, рогатенький, – продолжал кротяра, откровенно наслаждаясь ситуацией, – тот самый козёл, который моего друга убил. Смекаешь?

Козёл в этот момент именно что смекал. Кротяра его провоцировал. Но если он тратил на это время – значит, ему, как и Рахмату, было от него что-то нужно. Оставалось понять, что именно, и не продешевить с перепугу.

– Прости, не знаю, как тебя называть, – начал козёл с обычного в таких случаях захода.

– Римус… Карл Августович, – представился крот, немного запнувшись.

– Карл Римус, – козёл пропустил отчество, но имя-фамилию произнёс максимально уважительно, – я не убивал гуся. Он погиб… по неосторожности, – нашёл он нейтральную формулировку. – И он не был тебе другом, – сказал он уверенно.

– Ну, допустим, не был. Но теперь он мне друг, – ухмыльнулся крот во весь рот. – Ты даже представить себе не можешь, как мне его не хватает. Он был таким талантливым финансистом.

– Если нужно помочь в финансовых вопросах… – начал было козёл, но крот его перебил:

– Вот именно. Ты мне поможешь в финансовых вопросах. А я тебе помогу в экзистенциальных.

– Чочо? – не понял козёл.

– Жить хочешь? – прямо спросил Карл. – Тогда придётся покорячиться.

– До сих пор обходился без этого, – напомнил Попандопулос.

– Это пожалуйста, – осклабился крот. – Но тут, видишь ли, какое дело… До тебя докопались шерстяные. Уважаемый Рахмат изволит посещать наше скромное заведение уже третий раз. Как думаешь, чего ради? Или кого?

– Был бы он, как ты говоришь, уважаемым – здесь уже была бы сплошная шерсть в три слоя, – заметил козёл. – Обыкновенный старый хрыч со своим выводком. Не особо впечатляющим, – не удержался он.

– Зря ты так. Во-первых, Рахмат – большая шишка в Гиен-Ауле. Ну не очень большая, – поправился крот, – но довольно заметная. Эксзампред комиссии по культуре и традициям, член Совета Старейшин, ветеран-орденоносец и ещё всякое по мелочам. И во-вторых, с тебя хватит и его одного. С выводком тем более. Это всё-таки нахнахи.

– И чего этот ветеран на меня наехал? – спросил Попандопулос, с трудом подавляя раздражение. – Он откуда меня вообще знает?

– Сам-то как думаешь? – взаимно поинтересовался крот.

– Думаю, что он пришёл за тобой, а ты перевёл стрелки, – предположил козёл.

– Ход мысли понятный, но неправильный, – заметил Римус. – Шерстяные знают всех. Я имею в виду – причастных к тому делу. Однако же, – крот пошевелил розоватым носом и решительно опрокинул давно ждавшую этого момента рюмашку. – Однако же по основным фигурантам все вопросы урегулировны.

– В каком смысле урегулированы? – не понял Септимий.

– В прямом. Я так понимаю, на уровне Тарзана и владельца «Щщей». Настоящего владельца. В общем, они там наверху договорились. По мне все вопросы сняты. К Бобиной команде у них остался негатив, но Боба со своими ребятами уже далеко. Всерьёз искать их не будут. Ну и кто у нас остался из участников событий? Весь такой красивый, кучерявый, бородатый?

– Я вообще ничего… – начал было козёл и осёкся. Карл посмотрел на него почти с жалостью.

– Тебя запомнили, – сообщил он. – Этого достаточно. Во всяком случае, для Рахмата. Он, конечно, понимает, что ты вообще-то ни при чём. Но его это не колышет. Он старый пень, для него традиции – это серьёзно. У него племянника убили. Теперь, чтобы спать спокойно, ему нужно тоже кого-нибудь убить. В общем, он не отстанет.

– Ну и что? – козёл постарался вложить в эти слова хоть сколько-нибудь иронии.

– Ну и всё, – крот обнаружил на тарелке последнего мелкого червячка, засунул туда рыло и с чмоком всосал его в себя. – Нет у нас хода против Рахмата. Прикончить его, допустим, можно. Боец он хороший, но ты тоже не промах. Но вот этот вопрос урегулировать никто не станет. Ответишь, значит, ты лично. Перед шерстяными. Какая у шерстяных справедливость, ты в курсе? И как они маналулят – тоже знаешь? Ах да, – крот сделал движение лапой, предупреждая мысль Септимия, – убежать тоже можно. Но вот куда? В Вондер? До первой няши? Ты этого хотел от жизни? Или в Директорию? У тебя в ихнем банке счёт открыт? По глазам вижу: нет. А как у тебя с образованием? Народные университеты? Тебе там даже права недочеловека не выпишут. Ну и работу предложат соответствующую – учеником помощника младшего черпальщика. В ассенизационной команде при нижних вольерах…

Козёл угрюмо молчал. Римус если даже и сгущал краски, то самую малость.

– Ничё, Септимий, не журысь, жизнь – она полосатая, – кротяра вдруг резко сменил тональность разговора. – А возьмём-ка по пивасику. Лёлька-а! – заорал он. – Два тёмных!

– Мне светлое! – закричал козёл.

– Платить за себя будешь? – удивился крот.

– Думаю, так вопрос не стоит, – козёл посмотрел кроту в глаза. – Что-то мне подсказывает, что заплачу я за всё и сразу. Да?

– Догадался, – признал Римус. – Знаешь что? Сейчас по кружечке, а потом выйдем. Как, не срубит тебя от кружечки-то? Ты тут пьяный сидел.

– Скисла моя водка, – козёл потеребил бородёнку. – Ладно, чего ж не выйти. Мне до ветру надо, а у вас тут вроде как с удобствами проблема.

– Милле грацие сеньору Базилио, – буркнул крот сердито, но без личной обиды.

Выдра ступила и принесла три кружки – два тёмных и одно светлое. Недовольный крот посулил ей за это выеб по самые гланды. Бесстыжая наградила его томным взглядом со смыслом «ах, вы всё только обещаете» и, грациозно обмахнувшись пышным хвостом, вернулась за стойку.

Пиво произвело на козла странное действие: он не то чтобы захорошел по новой, но все чувства куда-то провалились. Стало всё равно, на себя в первую очередь.

Карл повёл Септимия через биллиардную. Там лежал на своей подстилке жираф – судя по всему, единственный, кто остался из старой команды. Он занимался тем, что осторожно прокаливал на спиртовке какую-то длинную блестящую вещицу. Рядом на чистой тряпице лежала мелкозернистая шкурка и здоровенная кувалда.

Увидав козла, жираф демонстративно отвернулся. Козёл не удивился. Жирафа он знал давно и симпатий не питал. Когда-то тот продал Попандопулосу разряженный «барометр», из-за чего козёл чуть не провалился в «аскольдову могилу». Вернувшись, Септимий недобросовестного торговца сначала уестествил, а для закрепления урока забил ему тот «барометр» в пострадавшее место. С тех пор они не общались.

В кладовку крот спускаться не стал. Вместо этого отворил неприметную дверцу и выпустил козла во двор, в неуютную вечернюю темноту.

Приглядевшись, козёл понял, что стоит в огороженном углу возле поленницы. За ней угадывалась решётка тесла-приёмника. На земле валялся мусор, в основном объедки и старые кости. Остро пахло помоями и чем-то горелым с кухни. Козёл осторожно пробирался среди всей этой дряни, стараясь не запачкать копыта.

– Присаживайся, – сказал крот, показывая на лавочку, точнее, доску на двух столбиках. Козёл посмотрел на неё с сомнением, но решил рискнуть. Досочка чуть хрустнула, но не подвела. Кротяра не обинуясь пристроился рядом на корточках.