Лют опустил голову. Острогляд был прав: его недавнее подневольное положение и звание сына челядинки давало повод признать его неподходящим для такого важного дела.

– Да и учился ли ты всему нужному? – добавил Острогляд. – Тебя отец мудростям разным обучал?

– Умею литры в скоты и куны пересчитывать, – усмехнулся Лют, пряча смущение за этой гордостью довольно редким умением.

– Здесь то не пригодится, – Острогляд тоже улыбнулся слегка. – Они там и слов таких не ведают.

– Но кто же у нас… – Эльга обвела глазами отроков.

Теперь она поняла, о чем ведет речь Острогляд. Бойкие отроки из окружения Святослава – Сфенкел, Болва, Игмор, Градимир и другие, – сами выросли в русских дружинах и не обучались тем умениям, которые могут понадобиться. Они знали, как отличить настоящий рейнский «корляг», сколько он может стоить, могли примерно описать, как добраться до Царьграда и даже до Гурганского моря… Но сейчас их окружал лесной, болотистый мир, требующий иных знаний…

Рассеянно скользя глазами по хорошо знакомым ей лицам, Эльга вспоминала, что знает о каждом. Варяги не годятся, ясное дело; а те, кто были русского рода, происходили из семей старых Олеговых и Ингваровых гридей и воспитание получили такое же, как сам Святослав.

Ее внимание вдруг привлекло какое-то сдержанное, но выразительное движение. Лют тайком подавал ей какой-то знак. Эльга вгляделась: многозначительно подняв брови, Свенельдич-младший украдкой тыкал пальцем в кого-то из тех, кто за недостатком места сидел на полу перед ним и Мистиной.

В люботешского заложника – Велеба, Бранеславова сына.

* * *

На белой заре Эльга вышла к воротам Хотимирля и тревожно оглядела небосклон. В Перунов день в лес не ходят: он открывает «звериную седьмицу», когда медведи нападают на скот, а гады – на людей. Но кое-кому сегодня в чащу идти придется. Провести там весь день. И помоги Перун вернуться до ночи!

До ночи все будет решено. Они обо всем договорились и принесли взаимные обеты. Хотимиричи согласились, чтобы вместо слишком юного Святослава за невесту боролся отрок знатного рода из числа его приближенных. Кияне знали, на какой обычай сослаться: сколько есть сказаний о том, как младший брат добывает невесту для старшего или витязь для своего князя!

Всего женихов набралось шестеро. Девятнадцатилетний Велеб из них был самым старшим. Следом за ним шел восемнадцатилетний Зорник – сын старейшины Родима. Воевода Путислав выставил сразу двоих сыновей, Горуна и Радожита, семнадцати и шестнадцати лет. Наконец дождался часа попытать удачу Милокрас, сын луческого князя Унемысла – он жил здесь уже без малого два месяца. Неговиту, сыну бужанина Чудислава, шестнадцати еще не исполнилось, но он был для своих лет парнем сильным и очень толковым, так что надежд на успех имел не менее прочих. Было еще несколько желающих, но моложе – пятнадцати и даже четырнадцати лет. Им Благожит пока отказал, пообещав дать случай, если из первой ватаги женихов ни один не достигнет цели.

Эльга так волновалась, как будто успех этого дня решит ее собственную участь. Почти не спала, все боялась пропустить нужный час. Но разве доля Святослава – не ее доля? Она думала о сыне – до чего хорошо ему будет приобрести такую жену, как Благожитова дочь. Если богам поглянется, он получит с нею власть над дреговичами без войны. А даже если нет – водимая жена княжьего рода сделает его полноправным мужем, и никто уже не посмеет сказать, что-де стол киевский непрочен, пока им владеют жена и отрок…

Но мысли перескакивали на себя, на свое прошлое. Никогда ею не виденная дева сейчас сидит где-то в глуши лесной и ждет, когда за нею придет ее суженый – как она, Эльга, пятнадцать лет назад ждала избавителя в лесном логове Князя-Медведя. Невольно ставя себя на место той девы, Эльга всем сердцем желала ей скорейшего избавления, выхода в белый свет.

Позади послышались шаги. Эльга обернулась: к ней приближались несколько отроков и Мистина. Позади воеводы шел Лют, а за ним Велеб – немного невыспавшийся, но бодрый.

– Ты поел? – Эльга шагнула навстречу Велебу.

Она сама поднялась чуть не в темноте, разбудила служанок и велела сварить кашу с салом. Такую, чтобы сил хватило на весь день – дальше соперникам станет не до еды.

– Благо тебе буди, – Велеб поклонился. Он попытался поесть, но охоты не было.

– Я велела тебе собрать с собой: там хлеб, яйца, сало, репки печеные. Может, будет случай присесть, поесть… Да и для камня…

Велеб еще раз поклонился. Он оценил ее заботу, но думать о еде сейчас не мог.

– Все проверил? – Лют нахмурил пушистые ровные брови. Он сам не выспался и даже еще не причесался, но Велеб был его человеком и он первый за него отвечал. – Ничего не забыл? Кремень? Нож? Обувь в порядке?

– Гусли не берешь? – улыбнулся Мистина.

Эльга взглянула на него. Когда пятнадцать лет назад Мистина отправлялся в дремучий лес с точно такой же целью, у него с собой были не две печеных репки, а четверо парней и полный набор оружия. Велеб не брал ничего, кроме поясного ножа – таков был порядок. Благожит поклялся ей перед вот этими богами на площадке, что схватки будут – если будут – обрядовые, без кровопролития, и отрок, даже неудачливый, вернется живым и невредимым. Если только он не разгневал чем-то богов… Но что именно отрокам предстоит преодолеть, он не открыл – сие тайна. Настаивать не имело смысла: в каждом роду священные тайны блюдут крепко. Оставалось лишь уповать на удачу.

Подошли две Эльгины служанки. Деяна несла кринку, Ржанка – мешочек. Эльга вынула из мешочка серебряную чашу размером с две сложенные ладони – округлую, без подставки, вызолоченную изнутри, а снаружи покрытую чеканным варяжским узором. Деяна налила в чашу пива из кринки, и Эльга кивнула Велебу, приглашая подойти.

Они встали друг против друга у ворот городца, на самом высоком месте, откуда далеко было видно округу – ближний луг и дальний лес, куда предстояло идти. Эльга взглянула на восточный край неба, впитывая взором свет встающего солнца, потом опустила его в ярко-золотое нутро чаши.

– Вручаю тебе чашу сию, – двумя руками она подала чашу Велебу, – и силой рода моего, памятью Олега Вещего, мощью богов заклинаю: да пребудет с тобой удача! Да бегут враги от тебя, как нечистики от грома Перунова, да наградят тебя счастьем Заря-Зареница и мать сыра земля!

Она поднесла чашу к губам, потом подала Велебу; он принял и тоже приложился. Затем наклонился к Эльге, она взяла его двумя руками за голову и поцеловала в лоб. Удача божественной крови жила в ней от рождения и не раз уже сказывалась; ее долг княгини и матери состоял в том, чтобы наделить ею Велеба, будто сына.

Мистина подал ей шапку – обычную, четырехклинку, из синей шерсти на льняной подкладке, с простеньким узором по краю. Эльга сама сшила ее за вчерашний день, пожертвовав одной из своих легких накидок. Отроки, до любого возраста живущие при своем господине на правах «младших сыновей», летом шапок не носили, но теперь, когда Велеб готовился выступить как жених, шапка стала ему необходима. И Эльга изготовила ее сама, вкладывая в работу богини свою высокую удачу, как делала и для родного сына – Святослава.