Мы застыли друг напротив друга, как будто не понимая, что делать. Его взгляд скользнул вниз и остановился ровно в районе выреза моей майки. Белья на мне, конечно, не было, ведь я не планировала ночные блуждания. Да и если вдруг, с самообладанием у Кифера было, как правило, не так плохо. Я тоже посмотрела вниз, чтобы удостовериться, что не забрызгала одежду. Нет, чисто. Из вызывающего только натянутая на груди ткань. Снова подняв глаза к лицу Поля, я увидела, как он обреченно зажмурился. «Вот, значит, как», – подумала с легкой обидой.

Хотела было высказаться в защиту своего фривольного внешнего вида, но даже не успела понять, что происходит, как Кифер шагнул ко мне с решимостью приговоренного к смерти, сжал в кулаках ворот майки и рванул в стороны. Ткань послушно разошлась, а у меня подкосились колени. Из груди вырвался стон, но его поймали, глуша, жадные, горячие губы. А прохладная ладонь обхватила грудь. Я инстинктивно прогнулась в спине навстречу этим прикосновениям и застонала снова.

Где-то в квартире была моя мама и технически даже могла нас застукать, но мы потеряли друг в друге и обоюдных ласках счет времени и здравый смысл. Целовались до боли, до полного осушения, исступления. Жадно изучая губы и лица друг друга. Когда Поль припал к моей груди, я кое-как схватилась за его плечи в поисках опоры, потому что ноги уже не держали. И он все понял, прижал меня к стене, задирая подбородок рукой и покрывая шею болезненными поцелуями.

Из одежды он избавился только от майки, а фривольные короткие шорты просто подвинул в сторону. После чего зачем-то зажал мне рот рукой и вошел с громким стоном. Что-то тут было не так, но какая уж тут логика? А ведь когда-то я думала, что близость должна быть чинной, пристойной, возвышенной и приятной! Ничто из этого не походило на правду. Даже приятно – совсем не то слово, что способно описать нас. Мы горели и тлели, прожигая искрами все вокруг, включая чужие жизни.

Впечатывая меня в стену, не заботясь о защите и о том, что пытался предпринять некие попытки сохранить нервы моей матери, он входил в мое тело, сжимая волосы в кулак, будто насаживая на себя. И стонал мое имя и что-то еще, не уверена даже, на каком языке. Это заводило сильнее, чем я готова была признаться вслух. Но я просто беспомощно хныкала в его ладонь.

Это был странный секс. Когда он наслаждался мной, а я – его наслаждением. И кажется, мой оргазм был исключительно ответом на его удовольствие. Потому что видеть, насколько любимый мужчина о тебе мечтал, – более тонкое наслаждение, более теплое и... высокое.

– Тебе не больно? – спросил Кифер, проведя ладонью по моему животу.

– Нет.

По моим ногам заструилось что-то горячее, и я с ошеломлением поняла, что вот так должно быть, чтобы получились дети. Механически прикрыла бедра ладонью.

– Иди в душ, – потребовал Поль, бросив на меня один короткий взгляд, и вопреки сказанному начал стягивать остатки одежды сам. Если честно, получалось у него так себе: он слишком часто отвлекался. И с координацией у него было так себе.

– Ты такой пьяный, – хихикнула я, не выдержав.

После этого меня силком запихали в душ и шагнули следом. Не оставили возможности повернуться. Прижимая меня горячим телом, Поль откинул волосы на одно плечо и прикусил мочку уха. А после запальчиво зашептал:

– Роди мне этого ребенка. Я сделаю все возможное, чтобы стать ему хорошим отцом. Я хочу.

Звучало несвязно, но как тут придираться? Эту откровенность мне обеспечил именно алкоголь. Я помимо воли зажмурилась. Поль был слишком пьян, чтобы врать или лукавить. Оставалось только сдавленно кивнуть, то ли принимая его обещание, то ли давая ответное.

– Я столько раз представлял, как буду чувствовать тебя без защиты. И это оказалось настолько лучше, что я не смог остановиться, – продолжал Поль, покрывая мою кожу мурашками смущения. – Дияра. Всеобщая любимица.

После ночных потрясений Кифер спал как убитый. Впервые на моей памяти. Сама же я проснулась неожиданно рано и подозрительно выспавшейся. Потому следующие часа полтора наблюдала за тем, как солнце, проникающее сквозь занавешенные портьеры, подчеркивает чернильные линии на теле Поля. Я знаю и он знает, что это не может быть правдой, но для Кифера отчим – тот самый человек, который убил его отца и вытеснил сына из жизни матери. Такое принять непросто. Не странно, что Поль не привык искать близость в отношениях с другими людьми, если даже самые близкие в этом отказали. Независимость до самоотречения. Тем более ценны его вчерашние слова. Вот бы услышать все это, когда он трезв…

Наслаждаясь редчайшим моментом бессознательности Кифера, я потерлась о его плечо щекой и тихонько счастливо вздохнула. Не может быть, чтобы завтра ночью он ушел спать в свой кабинет. А если и уйдет – я отправлюсь следом. Он не может мне отказать, по крайней мере в этом.

Из кухни начали доноситься разные звуки, и я поспешила одеться. Моя мама знает, откуда берутся дети, но я отчего-то не хотела, чтобы она видела, как мы с Полем, зевая, выходим из комнаты рука об руку. Нет, я не стыдилась, но, во-первых, следовало сначала как-то обговорить этот момент с Кифером, а во-вторых, я не уверена, что моя мама так уж легко примет тот факт, что мы спим вместе и не собираемся жениться. Даже если она не законченный консерватор, мне об этом мало что известно. Я уехала из дома в тринадцать и не знаю, каковы взгляды мамы на отношения. Мы с ней ничего подобного не обсуждали.

Она встретила меня немного натянутой усталой улыбкой, которую я списала на тяжелую ночь. Впрочем, длилось это недолго.

– Вам следует пожениться, – сообщила мама. – А не играть в независимость. Я понимаю, что тебе пришлось непросто и хочется обезопасить гордость от отказа, но так нельзя. У вас будет ребенок, расставаться вы не собираетесь. Вряд ли брак по необходимости – предел мечтаний для любой девушки, однако о романтике речи больше не идет.

Меня ее слова шокировали.

– Мама! – возмутилась я.

– Что? Я так понимаю, эту тему вы не обсуждали, а учитывая темпы, которыми приходите к согласию, до росписи вы договоритесь к совершеннолетию дитя. Когда это будет неактуально. Бери ситуацию в свои руки.

– Мама, мы разберемся.

– Вижу я, как вы разбираетесь, – буркнула мама. – Ребенка заделать взрослые, а поговорить не в состоянии.

По-моему, я покраснела всем телом после этих слов. Она нас слышала! Как?! Ее спальня в другом конце квартиры, а другой конец квартиры, ну, не близко.

– Доброе утро! – На кухне появился Кифер, и, вопреки ожиданиям, выглядел он подозрительно бодрым.

В ответ на приветствие мама сдержанно улыбнулась и поднесла к губам чашку чая.

– Гюзель, я должен попросить прощения, – сказал он, и я обмерла: он слышал, что сказала мама!

– Не стоит, – покачала она головой. – Во-первых, это ваш дом, во-вторых, я в курсе, что у вас будет ребенок. Не ваша вина, что мне сложно принять…