– Пусть заходит… – Я убрал коробку в портфель.

Акимов вошел, покрутил головой по сторонам, обронил тихо:

– Говорить могу?

– Надеюсь…

– Слушай, ты сейчас со всякой влиятельной общественностью крутишься… Есть предложение из главного управления наших дорожно-патрульных шустрил: разрешения на мигалки, спецталоны «без права проверки», номера с красивыми сериями… С самого верха предложения, а потому цены умеренные. Надо?

– А что почем?

Он положил передо мной лист бумаги:

– Здесь весь ассортимент с тарифами.

Ко мне то и дело обращались влиятельные гражданские лица по данному поводу, в том числе и члены Совета, так что предложение Акимова пришлось как нельзя кстати.

– Чего-то ты невесел последнее время, – заметил я.

– А как думаешь… Из начальников отдела в простые опера опуститься – это сладко?

– Не я решал, – отрезал я. – Коромыслов тебя вообще на помойку выталкивал, я еле отбил…

– Ну-ну, – скривился он недоверчиво. Встал. – Разрешите идти, господин начальник?

– Иди. И брови не хмурь, ты не прав. Впереди еще много всего, коли изменится обстановка – о повышении похлопочу.

Он молча вышел из кабинета. Вот дурак! Думает, я тут чудеса творить способен! Самому бы живу остаться…

Подвинул к себе расписание текущего рабочего дня. И покачал головой в недоумении: раньше в списке моих дел фигурировали бесконечные оперативные совещания, утверждение мероприятий, а то и выезд на них, а сейчас руководство интересовали исключительно политические и хозяйственно-экономические контакты, выход на нужных людей и обслуживание их интересов. Всему остальному, что определялось как работа управления, внимание уделялось второстепенное.

Я давно переложил все заботы на замов, курировал лишь узловые оперативные вопросы, подписывал документы исключительно своей компетенции и вообще обленился вконец. И причиной тому было умаление полномочий конторы, засилье бюрократических уложений и всеобщий распад боевых умонастроений сотрудников, только и успевавших приноравливаться к кадровой чехарде, смене начальства и бесконечным одергиваниям.

Былая атмосфера управления, некогда созданная мощным, устремленным на действие Решетовым, властным авантюристом, неизменно работавшим на результат без оглядок и страха, давно истаяла, вытесненная вакуумом рутины и всяческих конъюнктурных заказов.

Отправился в кадры, за очередным внештатным удостоверением, должным сегодня вручиться руководителю одной из дочерних компаний Газпрома, нашему спонсору, с кем через час у меня была назначена встреча.

Подхватил портфель с Ленкиными бирюльками, затем полез в сейф, извлек из него почетный знак конторы и бланк удостоверения, наспех заполнил его – пригодится для обоснования весомой материальной помощи…

А в кадрах царила суета: там тоже выписывали наградные удостоверения на медали «Участнику контртеррористической операции на Кавказе». На столе заместителя начальника кадров россыпью, как игральные карты, были разбросаны уже заполненные бланки с подсыхающими гербовыми печатями. Мешок с медалями стоял в углу.

На одном из бланков я прочел фамилию Абрикосова, на другом – Филиппенко, на третьем – поставщика свинины в столовку…

– Вы кого награждаете? – возмутился я. – Они же не знают, какой стороной гранатомет стреляет…

– Медаль юбилейная, – невозмутимо ответил кадровик. – Памятная, так сказать, да и вообще привезли остатки от штамповки, чего ж теперь – в лом их сдавать? Кстати, и вам полагается. Причем – заслуженно. Да! – Он полез в стол и вытащил оттуда какой-то алюминиевый орден размером с чайное блюдце – с позолоченными вензелями, в синей и в белой эмали, внушительный.

Вручил орден мне. Затем подвинул тетрадь:

– Распишитесь в получении…

– А это что такое? – удивился я.

– Номерной почетный знак нашего антитеррористического центра…

– Да они еще ни одного террориста не поймали, насколько мне известно, и уже свои бирюльки выпускают? И мне-то за что эта дребедень полагается?..

– Вы в списке…

Полная ахинея!

Через час с торжественным выражением лица я вручал нашу ведомственную награду деятелю из Газпрома в его роскошном кабинете, отделанным резными дубовыми панелями, с малахитовым письменным прибором на антикварном столе, среди кресел с обтянутыми лайкой сиденьями и с витиеватыми гнутыми спинками из карельской березы. Стены кабинета заполоняли фотографии его хозяина, красовавшегося в компании то президента, то премьера, то патриарха, то лидеров партий.

Удостоверение и знак он принял снисходительно, даже не удосужившись их рассмотреть. После подошел к застекленному шкафу, вытащил оттуда коробочку с Золотой звездой Героя России, а затем предъявил мне соответствующую копию указа президента. С грифом «секретно». Изрек покровительственно:

– Вот, вчера вручили в Кремле… Можете поздравить.

Я невольно покраснел. Тоже мне, приперся с жалкой побрякушкой как с репейником в дивный розарий …

– Вот это да! – искренне пожал я ему руку, сам же думая: за какие-такие заслуги? И еще этот гриф…

– Денег на Совет я вам уже перевел, – сообщил между тем хозяин кабинета, бережно умещая обратно в шкаф и звезду, и указ. – И помогать вам будем, это естественно, тем более просил полпред… Но, дорогой мой, скоро пора выборов, да и Администрация за холку держит… В общем, будем финансировать по возможности, вторым эшелоном. Вот, кстати, Коромыслову передайте лично, на представительские, так сказать… – И он вручил мне загодя приготовленный пакет.

Я пакет принял и учтиво откланялся. И понял, за что именно этот дядя получил геройскую звезду, и стыдливый смысл грифа уяснил, и свою тщету что-либо противопоставить всему этому бесстыдному и никчемному абсурду.

Мы все-таки – азиатская страна.

Но, собственно, а чему удивляться после этой встречи с одним из ответственных лиц, торгующим отечественными стратегическими углеводородами? Он хоть деньги нуждающимся от своих щедрот раздавал. А у нас в МВД сколько прощелыг орденами и медалями за свое лизоблюдство звенят? Ободрал колено о край канцелярской тумбы или споткнулся на паркете – орден Мужества. Знавал я и сержантов, за десяток лет за свое лизоблюдство добравшихся до звания «полковник».

Вновь позвонила Лена. И опять пропела застенчивым нежным голоском:

– Слушай, можешь помочь человеку с американской визой?

Я скрипнул зубами, решив до поры не устраивать выяснения отношений по поводу контрабанды.

– Какому еще человеку?

Она назвала имя известного всем эстрадного исполнителя и одновременно серьезного дельца, кому в визе было отказано из-за подозрений в его тесных связях с организованным криминалом.