местах Банипартова, уже после того, как тот якобы утопился.

— Вы думаете, это инсценировка? — спросил Худяков.

— Самоубийство совершают те, у кого осталась еще хоть капля совести. У таких, как Рубцов–Банипартов, она отсутствует начисто и, видимо, давно, — ответил Чикуров. — Они цепляются за жизнь руками, ногами, зубами, ногтями!..

— Вот только зачем? — усмехнулся Латынис. — Это разве жизнь? Когда прячешься от света, от глаз людских, словно какая–то гадина!

— Короче, надо искать не тело, а его самого. Живого! — как бы подытожил следователь.

— И начать с Ялты, — сказал Ян Арнольдович.

— Почему? — удивился Чикуров.

— А помните, что сказала на допросе у Ольги Арчиловны Азочка Орлова? Ну, Варничева…

Чикуров хлопнул себя по лбу.

— Любовница Банипартова! Которой он высылал по двести рублей в месяц! Надо срочно звонить Ольге Арчиловне, узнать координаты Варничевой!

— Незачем, — улыбнулся капитан, доставая блокнот. — Улица Чехова, дом один, корпус шесть, квартира номер четырнадцать.

Следователь с уважением посмотрел на записную книжку капитана.

— Сколько же в ней всякого! — поцокал языком Чикуров. — Храните, храните, Ян Арнольдович. Когда будете писать мемуары сыщика, обещанные вами сынишке, этот кондуит явится бесценным кладом…

Латынис хитро улыбнулся и ничего не ответил.

— Значит, сделаем так, — уже серьезно сказал Чикуров. — Я — назад в Березки, а вы — на Южный берег Крыма…

Дагурова хотела провести очередной допрос Орловой сразу после отъезда Чикурова и Латыниса, но что–то остановило ее. А точнее — скомканный лист бумаги из мусорной корзины Банипартова.

Она смогла разобрать только несколько слов. Может, когда расшифруют весь текст, это даст дополнительную информацию и поможет «расколоть» обвиняемую?

Ольга Арчиловна до сих пор не могла понять, почему Аза Даниловна отпирается. Вроде неглупая женщина, должна уразуметь, что рано или поздно у следствия появятся неоспоримые доказательства ее вины. Тянет время? Но для чего? Какая польза в этом ей, Орловой?

Дагурова раздумала допрашивать Азу Даниловну. И, чтобы ускорить проведение экспертизы, сама поехала в область. Исследование листка бумаги, изъятого в кабинете Банипартова, провели непосредственно при ней.

По мнению экспертов, этот чистый лист был положен под другой, на котором печатался текст.

— Для чего? — спросила Дагурова. — Понимаю, если бы нужен был второй экземпляр. Но тогда подложили бы копирку.

Эксперт объяснил:

— Возможно, печатала опытная, рачительная машинистка. Если в пишущую машинку закладывается один лист бумаги, то она пробивается, от чего портится и поверхность валика. Вот машинистка и подложила еще один лист.

— Какое еще может быть объяснение? — спросила следователь.

— Второй вариант — печатала неопытная, — сказал эксперт. — Могла захватить нечаянно сразу два листа и заложить в машинку. Или же ей надо было сделать несколько экземпляров, но она не везде подложила копировальную бумагу. А то случается, что копирку подложат другой стороной, поэтому лист для второго экземпляра остается чистым, а текст отпечатывается на обратной стороне первого экземпляра.

Исследуемый лист сфотографировали с помощью специального устройства. Когда Ольга Арчиловна прочитала восстановленный текст, то сразу все поняла.

«Товарищ Чикуров! Наконец я могу со всей определенностью назвать того, кто покушался на жизнь профессора Баулина. Это главная медсестра березкинской экспериментальной клиники Аза Даниловна Орлова. Она же убила и Ростовцева. Доброжелатель».

Видя взволнованное лицо следователя, эксперт спросил:

— Что, важный документ?

— Очень! — ответила Дагурова.

Через полчаса она получила заключение экспертизы с печатями, подписями и тут же отправилась назад в Березки. Было также установлено, что данный текст был отпечатан на той же пишущей машинке, на которой печаталось полученное Чикуровым несколько дней назад письмо «доброжелателя».

«Значит, анонимщик — Банипартов! Он направил Игорю Андреевичу первую анонимку, а эту, вторую, не послал. Почему? Не успел? — размышляла по дороге Ольга Арчиловна. — И еще получается, что Вась–Вась — тот самый человек, который довел Ганжу до инфарктов».

Дагурова сразу направилась в милицию. У следователя тоже бывают подъемы вдохновения и спады. На сей раз Ольга Арчиловна чувствовала: есть чем вызвать обвиняемую на откровенность. И откладывать не стоит.

Орлову ввели в комнату для допросов. Тяжело и гулко затворилась за ней дверь. Следователь и допрашиваемая остались один на один.

— Садитесь, Аза Даниловна, — сказала Дагурова. — Вот, ознакомьтесь.

Она дала Орловой заключение экспертов, из которого явствовало, что отпечатки пальцев неизвестного на купальной шапочке Баулина принадлежат Банипартову. Аза Даниловна внимательно прочитала документ, не выразив при этом никаких эмоций.

Затем Дагурова показала ей фотографии, полученные в МВД, где был снят осужденный Рубцов. Признав в нем Банипартова, Орлова задумалась.

— Ничего себе, — вымолвила наконец она мрачно. — Куда же все глядели? — Это был упрек и им, следователям. — Значит, он сейчас сидит где–то рядышком, за стеной?

Ольга Арчиловна молча подала обвиняемой телеграмму, в которой говорилось о самоубийстве коммерческого директора «Интеграла».

Следователь пристально следила за выражением лица Орловой. Ей показалось, что Аза Даниловна как–то слегка обмякла, словно расслабилась. Даже на лбу распрямились морщинки, появившиеся за время пребывания в изоляторе.

— Туда ему и дорога, — со злорадством произнесла обвиняемая и усмехнулась. — Значит, отправился на свидание с Ростовцевым?

— Почему вы говорите таким тоном о Рубцове–Банипартове? Вы же сами говорили, что к вам он относился хорошо. Помог ремонт сделать…

— Он всегда выходил сухим из воды… Доигрался…

— Конкретнее можете пояснить? — спросила следователь.

— Конкретного я ничего не знаю, — устало произнесла Орлова.

«Прежняя тактика, — подумала Дагурова. — Что ж, пора козырнуть анонимкой».

И она дала обвиняемой послание «доброжелателя». Неотправленное.

— Что за чушь! — Орлова бросила на стол фотографию с текстом анонимки. — Кто сочинил эту мерзость?

— Банипартов.

Прочитанное и услышанное произвело сильнейший эффект. У Орловой сверкнули глаза, ее, словно пружиной, подбросило со стула.

— И вы поверили его анонимке? Вранье это! Да, он заставлял меня говорить именно так! Но это ложь! Ложь! Ложь! — Слова изо рта Орловой вылетали вместе с брызгами слюны. — Я даже курицу никогда не могла зарезать!.. Как это можно, чтобы я — в человека?..

Она была на грани истерики.

— Сядьте, Аза Даниловна, сядьте, — упрашивала Дагурова. — Успокойтесь.

Но Орлова стояла, протянув к ней руки. На глазах появились слезы, и было ясно, что она вот–вот разрыдается.

— Ольга Арчиловна, миленькая, не верьте!

Впервые она назвала следователя так. И Дагурова поняла: вот он — момент истины! Теперь, кажется, обвиняемая начнет говорить правду. А Орлова продолжала:

— Умоляю, ради дочки!.. Я все расскажу! Все! Все, как было!

— Хорошо, я слушаю. Только спокойнее, Аза Даниловна. Криком, истерикой ничего не докажешь.

Мягкий, но в то же время уверенный тон заставил Орлову сесть. Однако успокоилась она не сразу, бормоча:

— Мерзавец меня хотел под вышку… А что я ему сделала? Ведь сам Банипартов всю кашу и заварил…

Аза Даниловна попросила воды. Напившись, поблагодарила.

— Спрашивайте,