Одновременно с этим, я уверен, ложная информация передавалась все это время и по каналам нашей разведки. Ее бы обязательно вычислили по направленности, но информация была не в пользу Украины или Запада, а в пользу группы лиц, лихорадочно пытающихся спасти свои капиталы. Поэтому ее не отследили и тоже принимали неверные решения, раз за разом. В частности, я уверен, что были переданы ложные данные и по политической популярности бывшего премьера Савченко, и по истинным настроениям на Юго-Востоке и в целом по стране…

А потом – потом все потеряло всякий смысл. Потому что война обесценивает все старые смыслы и создает новый – саму войну. Точно так же, как и в Чечне – и в первую и во вторую кампанию, – нашлись люди, нарисовали схемы, то же самое произошло и здесь. Разница в том, что тут схемщики были по обе стороны границы некогда братских государств. Водка с Луга-новы, патроны с Луганска, уголь с донбасских копанок, которым разбавляют нормальный антрацит, схемы с обменом денег, с дерибаном гуманитарки, и тэ дэ и тэ пэ.

И больше уже никто не задумывался, с чего все началось и как все это остановить. Потому что война стала кормилицей слишком для многих…

– Еще один вопрос. Почему не убрали исполнителей?

– Ты о ком?

– В частности, об Охрименко.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю.

– Потому что нельзя. Именно его нельзя. Он с пиндосами был в близких. Он был нужен в качестве залога.

– Залога – чего?

– Залога того, что кто-то при необходимости расскажет о том, как американцы вербовали его стрелять по Майдану. Его Тищенко должен был вывезти потом в Штаты. Ради Бога, ты как маленький…

О как!

Похоже, все даже сложнее. Американцы, а их замазали изначально через Ривкина, своего, кошерного, и знать не знали, что они вербуют снайперов на Майдан. Но при необходимости днепропетровская группировка решила, что им нужен и этот козырь. Приобрести такой козырь было проще простого. Приходишь в американское посольство или консульство и говоришь, что хочешь создать для культурного или научного обмена, или для развития туризма, или еще для какой-нибудь хрени, американо-украинское общество дружбы. Или американо-еврейское общество дружбы. И – вуаля. Понятное дело, что американское посольство от такого не откажется – это их прямая задача – способствовать культурному обмену и прочей хрени. Понятное дело, что все или почти все отделение будет набрано из местных. И понятно, что персонал будут набирать инициаторы этого культурного обмена – тут и вербовать никого не надо, нужных людей поставят на места изначально. Понятное дело, что американцы будут там появляться. И если представители вот такого вот общества дружбы начнут подписывать людей поехать и пострелять по Майдану, потом никто не поверит, что это не американцы расстреляли Майдан.

Американцы не поверят. И даже возмутятся. Потому что они-то точно будут знать, что это не они. Но кто же им поверит? Политики западноевропейских стран – да, поверят по должности. Люди не поверят. Потому что Америка в каком-то смысле такое же пугало, как и мы.

– Кто стрелял в Охрименко?

– Вячеслав.

– Что ты ему сказал?

– Правду. Что это снайпер с Майдана.

…

– Он и американца должен был потом кончить. Чтобы тот дальше не копал. Да помогли ему. Ты, кстати, помог.

– Да.

– Зря.

– Кто такой Тищенко?

– Дядя моей жены.

– Твоя жена в девичестве Либман.

– Знаешь анекдот – бьют не по паспорту. Бьют по морде.

– По морде…

– Да. Давай, стреляй уже. Задолбался я что-то.

Если с другом вышел в путь,

Если с другом вышел в путь,

Веселей дорога!

Без друзей меня чуть-чуть,

Без друзей меня чуть-чуть,

А с друзьями много!

Там, где трудно одному,

Там, где трудно одному,

Справлюсь вместе с вами.

Где чего-то не пойму,

Где чего-то не пойму,

Разберем с друзьями![84]

Значит, так вот? Дружище Алекс…

Я показал стволом на мешки у вертолета.

– Бабки грузи.

– Чего?

– Что слышал. Бери больше, кидай дальше. Давай, грузи бабульки.

Алекс все понимал правильно. И быстро.

– А Дубенцов?

– А х… с ним, с Дубенцовым. Вот это бабло я наверх зашлю и буду вместо Дубенцова. Секешь?

…

– Поднимайся, поднимайся. Труд из обезьяны человека делает. И из тебя сделает. Живого человека.

Алекс поднялся, отряхнулся.

– Давно таким умным стал?

– Дурак ты…

…

– Думаешь, я один все это провернул? Прям так один, без ансамбля?

…

– Времена изменились. Начальство сменилось. И каждый хочет кушать. Вы просто башляли не тем. Но это поправимо.

…

– Давай, не стой как столб. Действуй.

…

– Попробуешь взлететь без команды или возбухнуть – снайперы все еще там…

Мешки Алекс таскал усердно. Закидывал в багажник один за одним. Дергаться не пытался.

– Всё… – наконец выдохнул он.

– Сколько тут?

– Восемь.

– А палева сколько?

– Обижаете…

– На обиженных воду возят. – Я достал телефон, отсигналил фонариком в сторону развалин. – Давай, теперь вали.

– А как же… по коридорам… обналу?

– Я пока с начальством не состыковался. Состыкуюсь – объявлю. И новые цены за нашу дружбу… тоже.

– Вы только это… держитесь в рамках. Мы тоже… дышать должны.

– Не переживай. Помнишь первое правило схемостроительства? Все должны получить свой кусок. А второе? Все должны быть довольны…

Алекс принужденно усмехнулся.

– А я тебя пропустил… брат. Пропустил…

– Не переживай. Я тоже тебя… пропустил.

…

– Значит, нас хорошо учили, верно?

– Верно.

Алекс помолчал.

– Как дальше будем? Имей в виду, больше, чем сейчас, я платить не смогу. У меня тоже расходов выше крыши.

– Это не я буду решать. А про моего сына и про все, что случилось, забудь. Не было этого ничего. Понял?

Алекс принужденно улыбнулся.

– Да я-то без вопросов. Но ты же знаешь, коготок увяз, всей птичке пропасть.