Ларренс был первым, кто создал на землях Королевства настоящее наемное войско. За плату эти люди могли все. К Ларренсу стекались беглые, он собирал негодяев и осужденных мошенников и ставил их под свои знамена. Когда необходимость в большом отряде отпадала, Ларренс всегда находил способ избавиться от ненужных людей: заводил их в засаду, отдавал на растерзание кочевникам, устраивал катастрофу на переправе или неожиданный пожар во время ночлега... Способов у него имелось немало.

Поговаривали, будто Ларренс близко дружен с некоторыми вождями кочевников, и это тоже было чистой правдой. Он даже завел себе жен в нескольких племенах.

Крохотное земельное владение позволяло ему носить титул, который оставался преимущественно данью традиции, к тому же не слишком древней. Аньяр ничего не знал о герцоге Ларренсе, потому что в те времена, когда Гион был королем, никаких герцогов Ларренсов еще не существовало.

* * *

— Ларренсово отродье? — восхищенно произнес Гион. Он так и сиял. — Бастард?

— Хуже, — сказал Элизахар.

— О свет Ассэ, что же может быть хуже бастарда? — закричал Гион, воздевая руки к тихим небесам.

— Законный ребенок, — сказал Аньяр. — Полагаю, он имеет в виду именно это.

— Глупости! — отрезал Гион. — Я знаю всех дворян в моем Королевстве. У Ларренса действительно имеется какая-то жена с двумя или тремя пискунами на руках. Сидит в майорате. Похожа на грызуна, хотя в молодости была хорошенькая. Ни одного из ее отпрысков не зовут Элизахар. Ни один из ее отпрысков не шляется по Королевству в поисках неприятностей. И уж явно никто из них не воевал в одном из Ларренсовых отрядов, составленных из всякого отребья.

На каждое отрицание Элизахар молча кивал. Наконец Гион исчерпал возражения, и Аньяр спокойно вставил словцо:

— Может быть, дашь наконец ему объясниться?

— Ладно. — Гион пожал плечами.

Элизахар сказал:

— Первая жена. Давно.

Гион сдвинул брови под короной, затем недоуменно проговорил:

— Кажется, припоминаю... Но этот брак длился очень недолго. Она умерла, по-моему...

Элизахар кивнул.

— Кто тебя вырастил? — спросил Гион.

— Дед.

— Почему ты ушел из дома?

— Потому что так захотел мой дядя — брат матери.

— А дед?

— Умер.

— Да ты у нас, я погляжу, сирота! — сказал Гион язвительно.

— Не вижу в этом обстоятельстве ничего забавного, — ответил Элизахар. Он начинал злиться.

— Когда же тебе пришло в голову наняться в армию Ларренса?

— Да вот взяло и пришло...

— С отцом мечтал познакомиться?

— Какое вам дело до меня и моего отца! — закричал Элизахар, теряя терпение. — Может быть, и хотел! Не вижу в подобном желании ничего постыдного.

— Испытал разочарование?

— Нет, — сказал Элизахар. Теперь он снова был совершенно спокоен. — Он оказался в точности таким, как мне рассказывали. Гора яростного мяса. Очень много ест. Очень много пьет. Процесс предпочитает результату. Знает о людях все самое дурное и пользуется этим. Пока в человеке сохраняется хотя бы капля наклонности ко злу, перед Ларренсом он будет беззащитен: мой отец найдет способ воспользоваться самой малой лазейкой и, уж не сомневайтесь, испоганит всякую душу.

— Ну вот, — молвил Аньяр, — выговорился — теперь тебе легче будет.

Не отвечая, Элизахар встал. На берегу он заметил какое-то движение: кто-то шел к ним навстречу. Издалека невозможно было понять, человек это или крупное животное. Просто — некто живой.

Гион тоже поднялся на ноги. Заходящее солнце опустилось так, что все багровые лучи, казалось, собрались на короне, и теперь вся фигура короля была окутана мерцающим сиянием.

Что-то странное было в одиноком существе, которое приближалось к костру. Оно двигалось неуверенно, то и дело останавливалось и озиралось по сторонам.

Аньяр приподнялся на локтях.

— Кто там?

— Пока неясно, — ответил Гион.

— Так уж и неясно! — хмыкнул Аньяр.

Гион повернулся к нему:

— Ты всегда подозреваешь худшее.

Аньяр пожал плечами:

— Богатый жизненный опыт, братишка. Странно, что у тебя его нет.

— Может быть, побогаче твоего, — пробормотал Гион. — Люди бывают сложнее, чем Эльсион Лакар: для любого поступка у человека существует обычно всегда больше, чем одна причина. Чем, кстати, столь успешно пользуется отец нашего Элизахара.

Элизахар безмолвно зашипел сквозь зубы. Аньяр сказал своему другу:

— Не стоит его дразнить. Как бы он тебя на куски не разорвал.

— Не боюсь! — равнодушным тоном ответил Гион. — В нем сильны сословные предрассудки. Человек дворянского происхождения не посмеет поднять руку на короля. Я и раньше замечал в нем следы хорошего воспитания и все терялся в догадках: откуда бы такое...

— Это Фейнне, — сказал Элизахар.

Девушка была теперь отчетливо видна: она стояла на небольшом холме, залитая выразительным медным светом. Косые лучи высвечивали ее всю, делая объемной каждую подробность облика. Элизахар видел, что она одета в лохмотья, что волосы ее растрепаны и кое-как приглажены пятерней, что осунувшееся лицо перепачкано. Она медленно оглядывала местность, точно не зная, на что решиться: то ли идти дальше, то ли остановиться здесь.

Элизахар тихо вскрикнул:

— Она видит!

— Если она и прежде могла видеть в этом мире, то почему бы ей не прозреть в нем и сейчас? — заметил Гион, но Элизахар не слышал его.

— Она видит... — повторял он. И побежал навстречу девушке.

Заметив какого-то рослого человека, который стремительно приближался к ней, Фейнне замерла, а затем спрыгнула с холма в овраг и нырнула в кусты.

— Испугалась, — сказал Аньяр. Он тоже поднялся на ноги и подошел к Гиону. Вместе они наблюдали за погоней.

— Почему она испугалась его? — спросил Аньяр своего друга. — Ты лучше знаешь людей — объясни.

— Она никогда не видела его, — сказал Гион задумчиво. — Полагаю, в этом дело. Будь ты одинокой девушкой — разве ты не бросился бы наутек при виде эдакого верзилы, который скачет к тебе гигантскими шагами?

Аньяр пожал плечами и, судя по его виду, серьезно призадумался над вопросом.

Элизахар тем временем подбежал к тому месту, где совсем недавно стояла, рассматривая речную долину, Фейнне. Прыжок — и он тоже скрылся из виду.

В овраге было сухо, под ногами оглушительно хрустнули сучья. Кусты безмолвствовали. Элизахар наугад пошел в сторону леса и почти сразу увидел мелькнувшую впереди белую фигурку. Он побежал, почти не скрываясь. Девушка тихо вскрикнула и остановилась.