По воспоминаниям генерала Фангора[783], к 18 часам все части 167-й пехотной и 11-й танковой дивизий, а также моторизованной дивизии «Великая Германия», которые принимали участие в разведке, выполнили поставленные задачи. Вместе с тем части 3-й танковой и 332-й пехотной дивизий попали под мощный артиллерийский огонь из района Зыбино (юго-восточнее Бутово), поэтому оказались не в состоянии захватить командные высоты перед фронтом на левом фланге 48-го танкового корпуса. В то же время 52-му корпусу необходимо было начать отвлекающую атаку на левом фланге в полдень 4 июля, тогда же, когда начнет свою разведку боем 48-й танковый корпус. Однако, как отмечает Фангор, эта атака «дала сбой», и после значительных потерь 52-й корпус временно вышел из сражения.

Согласно советским данным[784], к вечеру 4 июля противнику удалось оттеснить подразделения боевого охранения 6-й гвардейской армии западнее Драгунского, но восточнее позиции были удержаны. Таким образом, предпринятая по предложению генерала Гота разведка боем не решила всех поставленных перед ней задач по обеспечению начала операции, тогда как советскому командованию стало окончательно ясно время и место наступления неприятеля.

В ночь с 4 на 5 июля командующие армиями Центрального и Воронежского фронтов и командиры дивизий заняли свои передовые наблюдательные пункты в ожидании атаки противника[785]. Кроме этого, на южном фасе Курского выступа действия немцев обнаружили и наиболее вероятное направление главного удара. Военный историк, полковник Л. Лопуховский считает[786], что предварительный захват советских позиций в полосе 48-го танкового корпуса маскировал направление удара 2-го танкового корпуса СС (господствующие высоты на переднем крае эсэсовцы захватили уже утром 5 июля, за два часа до атаки). Однако, как уже было показано, командование Воронежского фронта достаточно верно определило, что, вероятнее всего, наступление противника будет развиваться по нескольким направлениям, и поэтому заранее не стало сосредоточивать все силы на одном узком участке, а подготавливало варианты контрударов силами танковых и механизированных соединений второго эшелона. Теперь для генерала Ватутина должно было стать более ясным, какой вариант надо реализовывать.

Точное начало операции германское командование установило на период с 2 до 3 часов ночи 5 июля по берлинскому (западноевропейскому) времени.

С точки зрения генерала Эйке Миддельдорфа[787], в ходе войны в ряде случаев внезапность имела решающее значение для обеспечения успеха атаки, но она определялась не только разнообразием способов ведения наступательных действий, правильным выбором места и направления главного удара, но также и временем начала атаки. Причем, хотя в большинстве случаев можно было отметить значительное многообразие в выборе способа ведения наступательных действий, места и направления главного удара, однако определение времени начала атаки производилось чаще всего шаблонно. Согласно трофейным документам, русские почти всегда ожидали начала немецкого наступления на рассвете, поэтому к числу недостатков перехода в наступление на рассвете следовало относить то, что противник в это время особенно усиливает свою бдительность. Поэтому целесообразно было переносить начало атаки на последние ночные часы или на период раннего рассвета, чтобы получить дополнительно 35 – 50 минут, в течение которых противник вынужден вести ненаблюдаемый огонь (еще во время Тридцатилетней войны аналогичный прием использовал фельдмаршал Йоханн Тилле (Тилли, Johann Tilly) при осаде Магдебурга в мае 1631 года, когда приказал изменить время начала атаки, перенеся его с рассвета, что стало уже привычным для обороняющихся, на позднюю ночь 10 мая, и это застало осажденных врасплох, поскольку весь командный состав был собран на совет для обсуждения предложений о капитуляции, сделанных Тилле накануне, вечером 9 мая. – П. Б.). С другой стороны, кроме ночного времени большие возможности для успешной атаки предоставляли поздние утренние часы, когда противник уже не ожидает наступления и, отказавшись от эффективных мер по отражению ночной атаки, переходит к дневному расположению своих войск. В эти часы могут наступать те войска, которые обеспечиваются мощной авиационной и артиллерийской поддержкой, и наступающая сторона все же имеет для развития наступления большую часть дня.

К сожалению для немцев, их ударные группировки, сосредоточенные на обоих фасах Курского выступа, не располагали достаточно мощной артиллерией, чтобы она могла обеспечить поддержку наступления в светлое время суток, которое требовало надежного подавления превосходящих сил вражеской артиллерии. Соответственно, выбор времени начала атаки также оказался шаблонным и был предсказуем для противника.

К тому же еще до разведки боем, организованной в полосе 4-й танковой армии, в ночь с 3 на 4 июля на участке советской 6-й гвардейской армии, в районе Кондырева (в 5 км к северу от Белгорода), был задержан солдат-перебежчик из состава немецкой 168-й пехотной дивизии, который сообщил противнику время начала операции[788]. Предпринятая днем 4 июля разведка боем в целом подтвердила его сведения. На северном фасе Курского выступа советская сторона также получила точные сведения о времени наступления основных сил противника, поступившие от сапера-перебежчика из немецкой 6-й пехотной дивизии Бруно Фермелли (Формель, словенец или поляк по национальности), взятого в плен в полосе 13-й армии в ночь с 4 на 5 июля при разминировании минных полей[789]. В связи с этим русские попытались нанести упреждающие артиллерийские и авиационные удары по сосредотачивающимся в исходных районах немецким войскам. Вопрос по поводу целесообразности и результативности этих упреждающих ударов остается дискуссионным.

Наиболее мощную артиллерийскую контрподготовку провели в полосе обороны Центрального фронта, поскольку плотность артиллерии здесь была достигнута выше, чем на Воронежском фронте, за счет наличия в боевом составе дополнительно трех артиллерийских и одной минометной дивизий (из состава 4-го артиллерийского корпуса прорыва РГК, развернутого на участке 13-й армии в районе Понырей), а протяженность вероятной полосы наступления противника наоборот, меньше[790]. Кроме того, командующий фронтом генерал Рокоссовский уже имел опыт организации артиллерийской контрподготовки в ходе оборонительных боев осенью 1941 года, когда командовал 16-й армией Западного фронта.