Но к 1989 году я понял, что больше не могу молчать. Весной того года Макс Бирнштиль, замечательный швейцарский специалист по молекулярной биологии, пригласил меня в Вену для участия в симпозиуме, посвященном открытию Института молекулярной патологии. Макс, очевидно, решил оживить научную жизнь Вены. Симпозиум проходил в апреле, когда со дня моего отъезда из Вены прошло почти пятьдесят лет, и это совпадение тоже меня вдохновило.

Я начал свое выступление с нескольких слов о причинах отъезда из Вены и о том, какие противоречивые чувства вызывало у меня возвращение в этот город. Я рассказал о своей любви к Вене, где я впервые познакомился с музыкой и искусством, ценителем которых стал, а также о возмущении, разочаровании и боли, вызванных унижениями, которые я здесь испытал. Я добавил, как мне повезло, что у меня была возможность уехать в Соединенные Штаты.

По окончании этих вступительных слов никто не аплодировал, не было никакой реакции. Уже после моего доклада ко мне подошла одна маленькая пожилая дама и сказала, очень по-венски: «Вы знаете, не все венцы были плохими!»

Симпозиум, провести который я предложил президенту Клестилю, состоялся в июне 2003 года. Его помог организовать Фриц Штерн, мой добрый друг и коллега по Колумбийскому университету. Кроме него в симпозиуме приняли участие и другие выдающиеся историки — эксперты по вопросам, которым был посвящен симпозиум. В докладах обсуждались различия между Германией, Швейцарией и Австрией в их отношении к прошлому и опустошительные последствия утраты множества великих ученых для интеллектуальной жизни Вены. В число этих ученых входили Поппер, Витгенштейн и ключевые фигуры из числа философов Венского кружка, Фрейд, признанный во всем мире лидер психоанализа, а также лидеры великих венских школ медицины и математики. В последний день симпозиума выступили три венских эмигранта, рассказавшие о влиянии свободы американской университетской жизни, а Вальтер Кои, тоже венский эмигрант и лауреат Нобелевской премии по химии из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, и я поведали о том, что нам пришлось пережить.

Этот симпозиум также дал мне возможность установить контакт с еврейским сообществом Вены и задуматься об особенностях того, что пережили венские евреи. Я прочитал лекцию в Еврейском музее, после которой пригласил нескольких слушателей на ужин в расположенный неподалеку ресторан, где мы говорили о прошлом и о будущем.

Представители венского еврейского сообщества, с которыми я ужинал, напомнили мне о том, что было утрачено. История австрийской культуры и науки современной эпохи во многом шла бок о бок с историей австрийского еврейства. Только в Испании xv века европейскому еврейскому сообществу довелось пережить еще более продуктивный период, чем в Вене в позднюю эпоху правления династии Габсбургов, с 1860 по 1918 год и в следующее десятилетие. В 1937 году Ханс Титце сказал: «Без евреев Вена не была бы тем, чем она является, а евреи без Вены лишились бы ярчайшей эпохи своего существования за последние несколько веков».

Обсуждая значение евреев для венской культуры, Роберт Вистрих писал: «Можно ли представить культуру XX века без вклада Фрейда, Витгенштейна, Малера, Шенберга, Карла Крауса, Теодора Герцля? <…> Эти представители светской еврейской интеллигенции изменили облик Вены, да и всего мира. Они помогли превратить город, который находился не на переднем плане европейской интеллектуальной и культурной жизни (за исключением музыкальной), в настоящую лабораторию по созданию творческих триумфов и трагедий современного мира».

После симпозиума я еще раз встретился с некоторыми из тех венских евреев, с которыми ужинал ранее, и поговорил с ними о том, что они думают о результатах симпозиума. Они согласились, что симпозиум помог университетской молодежи вены понять, что Австрия с энтузиазмом сотрудничала с германскими нацистами в ходе холокоста. Кроме того, он привлек внимание (с помощью газет, журналов, телевидения и радио) к тому факту, что лишь немногие представители международного сообщества задумывались о роли Австрии в гитлеровскую эпоху. Это обнадежило меня: положение дел может постепенно измениться.

Но один случай указывает на то, что Австрии по-прежнему сложно признать свой тяжкий долг и ответственность перед еврейским сообществом. Когда мы с Вальтером Коном были в Вене в июне 2003 года, мы узнали, что венская Israelitische Kultusgemeinde (Еврейская община — общественная организация, ответственная за содержание синагог, еврейских школ и больниц, а также венского еврейского кладбища) приблизилась к банкротству, стараясь уберечь все эти объекты от продолжающегося вандализма. Европейские правительства обычно компенсируют еврейским организациям такие расходы, но компенсация австрийского правительства была недостаточной. В результате общине пришлось опустошить собственную казну и истратить все деньги. Президент Еврейской общины Ариэль Музикант обращался к правительству с прошениями об увеличении субсидий, но получил отказ.

Вернувшись в Соединенные Штаты, мы с Вальтером Коном объединили усилия, чтобы узнать, можем ли мы как-то помочь в этой ситуации. Петер Лаунски-Тиффенталь, австрийский генеральный консул в Лос-Анджелесе, с которым познакомился Вальтер, согласился организовать встречу, в которой должны были участвовать он сам, Музикант, Вольфганг Шюссель (канцлер Австрии), Вальтер и я.

Мы считали вопрос об этой встрече решенным, но в последний момент Шюссель отказался в ней участвовать. Он сделал это по двум причинам. Во-первых, он беспокоился о том, что его участие может быть воспринято как признание того, что австрийское правительство слишком мало делает для еврейского сообщества, а он это отрицал. Во-вторых, он готов был говорить с Вальтером Коном, но не со мной потому что я был известен своей критикой Австрии.

К счастью, когда мы с Вальтером приехали в Вену на симпозиум, мы познакомились там с Михаэлем Хойплем — мэром города Вены, составляющего одну из федеральных земель Австрии. Хойпль, бывший биолог, произвел на нас огромное впечатление, и мы очень приятно провели с ним вечер. Он признавал, что Еврейской общине выделяется недостаточно средств. После того как с нами отказался разговаривать Шюссель, Вальтер написал Хойплю, который сразу развил бурную деятельность на уровне федеральных земель. Мы с Вальтером были очень рады узнать, что ему удалось убедить губернаторов австрийских земель оказать Венской еврейской общине финансовую помощь. В июне 2004 года общину удалось спасти от банкротства, по крайней мере на время.

Занимаясь этими переговорами, я чувствовал, что мы должны помогать венской Еврейской общине из принципа, руководствуясь моральными соображениями. Насколько я знал, у меня не было никакой личной ответственности перед этой организацией. Но несколько недель спустя я узнал, что ошибался. Помимо принципов у меня был и личный долг, который обязывал меня поддерживать Венскую еврейскую общину.

В июле 2004 года из Еврейской общины я получил через Музей холокоста в Вашингтоне досье на моего отца. В нем сохранились его прошения о средствах для оплаты дороги до Соединенных Штатов для моего брата и меня, а также для самих наших родителей. Проще говоря, я обязан своим существованием в Соединенных Штатах щедрости Венской еврейской общины.