***

Джип действительно уже стоял у пруда. В салоне громыхала музыка. Это была тупая безымянная попса, от которой у меня сводит скулы. Слушать такое можно или на дискотеке, или под наркозом - то есть, в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения.

Когда мы подошли к черному "японцу", Вася - вчерашний охранник - убавил громкость.

- Что случилось? - спросил он. - Почему вернулись? Отец твой места себе не находит. Это очень, очень опасно.

- Правильно делает, что волнуется, - сказал я. - На то он и отец.

- Обстоятельства изменились, - сказала Карина. - Семья решила, где мы будем жить?

- У тетки, Виктории Николаевны.

Карина поморщилась. Я эту будущую родственницу успел повидать, и перспектива жить с ней под одной крышей меня тоже не радовала.

Во-первых, она пьет как лошадь. Справедливости ради отмечу, что все утро и день она работает, как негр на плантации. Зато с файф-о-клока как начнет квасить наливочки - так не может остановиться до поздней ночи. И фиг откажешься - она навязчива и непосредственна, как ребенок. От такого соседства у меня печень через нос вылезет.

А во-вторых, выпив, она немедленно начинала жаловаться на здоровье - и там у нее болит, и там колет, и голова все время кружится... Если б я так пил, у меня бы тоже все болело.

- Спасибо, - сказал я. - Лучше мы на вокзале забомжуем.

- Так она в Москву подалась, - сказал водила. Он меня прекрасно понял. - Ее неделю не будет.

- Ну, это другое дело... - Я открыл дверцу, намереваясь сесть рядом с водителем. - Хоть одна хорошая новость за день.

- Не одна, а три, - поправила Карина.

Щеки после водки у нее раскраснелись.

- Нет-нет, - вдруг запротестовал Вася. - Ты, Кариночка, на переднее сидение садись. А вы, Станислав, ложитесь на заднее. Вы же в розыске.

- Уже нет, - сказал я, захлопывая дверцу. - Поехали. Я от этой кантри скоро блевать буду.

Глава двадцать девятая

Виктория Николаевна жила в девятиэтажной свечке, сложенной из белого кирпича. Из окон открывался вид на Северное водохранилище. Пейзаж немного портили крыши генеральских особняков, помпезные и безвкусные.

Мне несколько раз приходилось писать о том, на какие шишы некоторые военачальники строят хоромы. Тогда я впервые познал, каково это, - знать, что тебя заказали... К счастью, всё обошлось.

Дома я у карининой тетки ни разу не был, поэтому не без интереса совершил экскурсию. Трехкомнатная квартира улучшенной планировки отвечала моим представлениям о том, как живут преуспевающие переводчицы с английского, немецкого и французского. У нее была хорошая мебель, электроника и пушистые ковры, устилающие пол. На стенах свободного места не было от деревянных полок, забитых книгами на иностранных языках.

Несколько минут я ковырялся в потрепанных покетах, а потом мне на глаза попался здоровенный том эссеистики Ивлина Во. Его эссеистика у нас почти не издавалась. Во всяком случае, отдельные статьи встречались мне лишь в коллективных сборниках…

Покрутив книгу и так, и эдак, я поставил ее на обратно на полку, матюкнулся и с непоправимо испорченным настроением отправился искать Карину.

***

Карина была на кухне. Я ухватил с разделочной доски ломтик сыра и положил на язык.

- Потерпи еще немного, - сказала Карина. - Сейчас сядем.

- Спасибо, я лучше пешком постою, - сказал я.

В сверкающей кафелем и деревянными панелями кухне пока делать было нечего, и я отправился в кабинет.

Здесь был компьютер с 17" монитором, сканером и парой принтеров, а на системном блоке лежал модем. Мне повезло - комп запускался без пароля. А чтобы войти в интернет, я воспользовался доступом с той машины, которая сгорела в квартире на Западном.

В почтовом ящике на aport"е оказалось три новых письма. Одно было от Вали, другое - от неизвестного адресата, а третье явно содержало рекламный спам.

Я даже смотреть не стал, кто и на какой сайт приглашал меня заглянуть. Я удалил его и открыл валюшкино послание.

"Стасик, - писала она, - ни фига понять не могу...

С утра у нас вошкались налоговики - ты об этом, конечно, уже знаешь. А после обеда они вдруг отменили все вызовы на допросы и укатили. Правда, документы забрали, винты с компьютеров сняли и увезли с собой.

На словах сказали, что поступило указание оставить тебя в покое. Или я совсем от жизни отстала, или они рассчитывают, что ты вернешься, и тогда они тебя сцапают.

Какие будут указания?

В.Г."

Я написал ответ:

"Наезд на меня, судя по всему, был инспирирован ФСБ. Команду на выемку документов налоговики получили из Москвы в 9 часов утра.

С чекистами я вроде бы договорился, но, боюсь, что перемирие долго не продлится. Так что мне, моей конторе и моему бизнесу пришел п...ц.

Если завтра утром от меня не поступят другие указания, объяви сотрудникам о закрытии фирмы. Пусть ищут работу.

Если счета арестованы, получи судебное решение на выплату выходных пособий.

В ближайшие месяцы я в Ростов возвращаться не собираюсь.

Держи меня в курсе событий.

С.П."

Третье письмо гласило:

"Уважаемый Станислав Алексеевич!

Вы меня не знаете, но это не важно.

Несколько лет назад Геннадий Мухин помог выпутаться мне из очень непростой ситуации, и я пообещал, что, как его вечный должник, с радостью выполню любую просьбу.

Месяц назад Мухин нашел меня и попросил в случае его смерти или исчезновения разыскать вас и передать одну вещь, которую он мне дал на хранение.

Как вы знаете, позавчера Мухин был убит, и теперь я озабочен тем, как бы побыстрее выполнить просьбу покойного.

На работе вас нет, мобильный телефон выключен, поэтому я решил связаться с вами по электронке.

Нам надо встретиться.

В любое удобное вам время.

Алексей".

Я несколько раа перечитал это немудреное послание, чтобы понять. Потом откинулся на спинку кресла и задумался.

Что это - происки воров, ментов или чиновников? Вряд ли. Хотели бы замочить или повязать, ничто не мешало сделать это на Украине.

Что хотел мне передать Генка? Явно что-то очень важное. Иначе он бы не воспользовался услугами Алексея - человека, судя по всему, надежного, но случайно попавшего в поле его зрения...