Зато на противников Фридриха весть о Росбахской победе произвела совсем другое действие. Польская королева была непримиримейшим его неприятелем: увлекаемая ложными понятиями о вере, она не переставала возбуждать против него другие державы. Но беспрерывные душевные волнения и тревоги и, наконец, бедственное положение, в которое она своими интригами ввергла Саксонию, видимо, истощили ее физические силы. Она ослабевала с каждым днем. Известие о поражении французской армии при Росбахе нанесло ей роковой удар. Со слезами и горестью отпустила она вечером приближенных, а на другой день ее нашли мертвой в постели.

Сами французы были снисходительны к своему победителю. В Париже смотрели на Росбахскую битву как на военную шутку: смеялись над Субизом, сочиняли эпиграммы на его храбрость, дивились прекрасной дисциплине прусских войск и превозносили похвалами военный гений Фридриха. Две недели слава о нем гремела во всех салонах Парижа, на третью общее внимание занял прыщик, вскочивший на подбородке г-жи Помпадур, а через несколько дней новый балет изгладил все впечатления и от прыщика, и от знаменитой победы прусского короля.

Избавясь от одного неприятеля, который в паническом страхе бежал до самого Рейна, Фридрих мог обратить все свои силы на другого, в стократ опаснейшего, — на эрцгерцога Лотарингского. Вторая французская армия была для него теперь неопасна: против нес неожиданно сосредоточились гессенские и ганноверские войска. Фридрих поспешил на помощь к принцу Августу Вильгельму Брауншвейг-Бевернскому.

Мы видели, что этот полководец отступил в Силезию. Карл Лотарингский следовал за ним по пятам. У Бреслау принц Бевернский занял укрепленный лагерь, прикрывая столицу Силезии. Между тем австрийский генерал Надасти, после пятнадцатндневной осады, овладел крепостью Швейдниц, которую Фридрих называл ключом Силезии. Здесь австрийцы взяли в плен 6000 человек гарнизона; овладели магазинами и артиллерией и сверх того 200 тысячами гульденов военной казны.

Захват Швейдница открыл австрийцам свободное сообщение с Богемией. Оставив небольшой гарнизон в Швейдмице, Надасти присоединился к главной армии принца Карла. 22 ноября австрийцы атаковали укрепленный лагерь пруссаков. Принц Бевернский держался сколько мог, но превосходство неприятельских сил его одолело: пятью сильными колоннами австрийцы двинулись с разных сторон на осаду Бреслау. Наступившая ночь остановила военные действия. Принц Бевернский, видя, что он почти окружен, и опасаясь с рассветом новой атаки, оставил город и отступил. Два дня спустя австрийцы праздновали победу в стенах Бреслау.

Битва стоила пруссакам 6200 человек убитыми и 3600 пленными. Кроме того, весь гарнизон Бреслау, 5000 человек при 80 орудиях, попал в руки неприятеля. Сам принц Бевернский пустился на рекогносцировку без свиты и был взят в плен. Многие полагают, что он добровольно отдался в руки австрийцев, боясь упреков Фридриха. Цитен принял главную команду над войском и повел остатки его западнее Одера, к Глогау.

В Лаузнце Фридрих получил известие о невзгодах в Силезии. Не останавливаясь ни минуты, он усиленными маршами шел к Бреслау, решившись не допустить австрийцев на зимовку в центр Силезии. Ни холод, ни бури, ни дурные дороги — ничто его не останавливало.

Пройдя с 13-тысячным корпусом почти 200 километров за 12 дней, Фридрих 28 ноября привел утомленное войско в Пархвиц, переправился через Кацбах и на берегу стал лагерем, чтобы дать отдохнуть измученным солдатам. Здесь присоединился к нему Цитен, приведший с собой еще 20 тысяч человек.

Остатки разбитой прусской армии были в печальном положении. Совершенная безнадежность овладела солдатами, офицеры упали духом. Фридрих старался всеми средствами оживить войско и возбудить в нем прежнюю уверенность и неустрашимость. Деньги, ласки, обещания, даже вино были употреблены в дело. Победители при Росбахе много способствовали видам короля: они ободряли своих товарищей, личной отвагой зажигали в них искры мужества.

Понемногу лица стали проясняться. Отдых укрепил их силы. Веселое расположение короля и его одушевленные речи оживили сердца. Наконец, когда Фридриху показалось, что солдаты его готовы смыть с себя пятно 22 ноября, он начал помышлять о дальнейших предприятиях. Зная, что армия, с которой он хотел вступить в борьбу, была совсем иначе организована и имела не таких вождей, как его росбахский неприятель, он хотел действовать не иначе, как с полной уверенностью в своих средствах. Австрийское войско состояло из 90 тысяч человек, ободренных успехами и победами; их поддерживало 300 орудий. Фридрих имел только 32 тысячи при 71 пушке. «Силы физические были слишком неравны, надлежало взять перевес нравственными силами: умной распорядительностью, хитрой тактикой, воодушевлением и геройством солдат».

Для этого он созвал всех своих генералов и штаб-офицеров и сказал им:

«Господа! Вам известно, что Карлу Лотарингскому удалось завоевать Швейдниц, разбить принца Бевернского и овладеть Бреслау в то время, как я отражал французов и имперские войска. Часть Силезии, моя столица и находившиеся в ней военные запасы погибли. Бедствие мое дошло бы до высочайшей степени, если бы я не уповал на вашу твердость, на ваше мужество и любовь к родине, которые вы мне доказали во многих случаях. С глубоким умилением сердца сознаю ваши заслуги, как мне, так и отечеству оказанные! Между вами нет ни одного, кто бы не ознаменовал себя великим, достославным подвигом. Ласкаю себя надеждой, что и в предстоящих обстоятельствах ваше мужество оправдает надежды государства.

Решительная минута наступает. Я почел бы все сделанное мною ничтожным, если бы оставил Силезию в руках австрийцев. Итак, знайте, где бы я ни встретил неприятельскую армию, я атакую ее против всех правил тактики, несмотря на то что она втрое сильнее нас. Ни позиция австрийцев, ни число их здесь не идут в расчет, все это преодолеет храбрость моих войск и точное исполнение моих приказаний. Я принужден решиться на этот шаг, или все пропало! Мы должны разбить врага или все лечь под его батареями! Так я думаю, так буду действовать.

Объявите мое намерение всем офицерам армии. Приготовьте солдат к явлениям, которые должны последовать, и внушите им слепую покорность моей воле. Если вы чувствуете, что вы настоящие сыны Пруссии, то верно поймете честь, которой я вас удостаиваю. Если же между вами есть такие, которые боятся разделить со мной всю опасность, они могут сейчас же взять отставку. Даю честное слово: я не оскорблю их упреком».

Мертвая тишина господствовала в тесном кругу, в котором говорил Фридрих. Офицеры молчали, но на лицах их выступил огонь воодушевления, кровь кипела в их жилах, каждый внутренне клялся жить и умереть вместе с великим монархом. Фридрих с видимым удовольствием заметил действие, произведенное его словами. Помолчав минуту, он продолжал с приятной улыбкой:

«Я наперед предчувствовал, что ни один из вас меня не покинет. Теперь я вполне полагаюсь на ваше усердное содействие и наперед уверен в победе. Если я паду и не в состоянии буду наградить вас за ваши подвиги — отечество их не забудет, оно обязано дать награду своим защитникам! Ступайте в лагерь и повторите полкам все, что вы слышали».